Читать книгу - "Он моя проблема - Марина Риччи"

— Не ходи за нами, — говорит он, едва сдерживая ярость, хватает Злату за локоть, и они молча уходят.

Глава 49

Я плачу так сильно, что почти не осознаю, что происходит вокруг, как меня куда-то ведут, как куда-то убегает Женька. Я прихожу в себя на диване в каком-то кабинете, на коленях у меня коробка с бумажными платками, а в руке бутылка воды. Наверное, здесь работает администратор клуба. Через несколько минут возвращается Женька и садится рядом со мной, обнимая за плечи и провоцируя у меня новый поток слез. Я и не знала, что могу так плакать. Стыд-то какой. Окажись здесь сейчас Злата, еще неизвестно, чья сцена была бы эффектнее.

Но Женька пришла не одна. В кабинет, сгорбив плечи и потирая затылок, заходит Беляев, а за ним разъяренная Альбина Анатольевна. Преподаватели командообразования в сборе.

— Доволен? — сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, спрашивает Беляева Альбина Александрова. — Посмотри, до чего ты довел ребенка! А все твои изуверские методы! Ты вообще видишь разницу между преступниками и подростками? — под ее напором Беляев только хмурится и виновато вздыхает. — Почему нельзя было нормально поговорить с племянником, раз так о нем переживал? Зачем эти дурацкие интриги?

— Как с ним разговаривать, если он никого не хочет слушать? — отбивается Беляев, хоть и не слишком убедительно. — Он же упрямый, как осел!

— Да у вас это семейное! Ты ничем не лучше! — Альбина Анатольевна наклоняется и ласково берет меня за руку. — Машенька, все будет хорошо. Артем Александрович все объяснит Стасу. Он не хотел ничего плохого, просто хотел помочь племяннику.

— Думаю, я должен объясниться, — вздыхает Беляев, обращаясь ко мне. — Пусть даже это меня не оправдывает. Стас — сын моей покойной сестры. Когда ее не стало, все мы очень переживали, а Стасу досталось больше всех. Остаться без матери в таком чувствительном возрасте, а его отец… Его отец — слабый человек, — Беляев встает, подходит к окну, открывает форточку и закуривает, не спрашивая разрешения. И становится больше похож на привычного себя. — Отец Стаса боится одиночества. В новый брак он вступил, толком не дав сыну смириться с потерей, да еще и сделал в доме полный ремонт, чтобы о прошлом ничего не напоминало. Естественно, Стас этого не принял. Он замкнулся, отгородился от всех, отказался принимать любую помощь. Когда родился брат Стаса, стало совсем плохо. А после школы он решил окончательно загубить свою жизнь — снять комнату в каком-то клоповнике, пойти на низкооплачиваемую работу без всякого будущего и порвать со всеми отношения. Он бы остался абсолютно один! И что мне было делать? — Беляев выдыхает в окно облако дыма и устало трет переносицу. — Вопреки мнению Стаса, его отцу вовсе не наплевать. Он любит его и считает себя виноватым, но абсолютно не способен что-то с этим сделать. Поэтому я предложил план — при условии, что Стас получит высшее образование под моим присмотром, мы оставим его в покое. Отец снял ему жилье, весьма неплохое, я бы сказал. Купил машину. Платит за университет. Ну а я, вроде как приглядываю, не вмешиваясь. После выпуска Стас волен делать что хочет, но у него хотя бы будет диплом.

— Не вмешиваясь — это громко сказано! — фыркает Альбина Анатольевна, но уже без прежней ярости. Она подходит к Беляеву и кладет руку ему на плечо. Надо же, не смотря на разницу в возрасте, кажется, они пара. — Артем согласился вести командообразование только ради Стаса. Придумывал разные задания, чтобы у него был шанс сблизиться с одногруппниками, открыться людям. Даже детектив в замке вам устроил, потому что Стасу бы это точно понравилось. И ведь получилось же!

— А зачем вам понадобилась я? — я наконец обретаю возможность говорить. — К чему этот шантаж, угрозы, а потом первое место в вашем дурацком рейтинге? Призовые деньги я вчера получила, но заберите назад, они мне не нужны! — деньги от Беляева, которые пришли в форме именной стипендии, кажутся мне абсолютно отвратительными. Как тридцать серебренников для Иуды.

Беляев докуривает и садится на стул, стоящий недалеко от меня.

— Маша. Твоя победа была абсолютно справедливой. Безотносительно Стаса, ваша команда весь семестр показывала лучшие результаты, даже если ты не замечала, что я вас оценивал. В замке ты досрочно раскрыла дело, потеряв убитыми всего двоих. Вы не переругались, не поддавались на провокации, работали вместе. Здесь все абсолютно честно. Да и ваш сегодняшний результат! Разве другие команды, пошедшие по простому пути, хоть немного приблизились к вам в реализации проекта? — Беляев усмехается, но мгновенно снова становится серьезным. — Только имей ввиду, на старших курсах заслуги придется зарабатывать заново, никакого снисхождения не будет! Что же до моей просьбы приглядывать за Стасом, — он задумывается, будто бы подбирая слова к этой щекотливой теме. — Я обратил внимание, что он проявляет к тебе некоторый интерес…

— Артем, ты опять следил за студентами через камеры из комнаты охраны? — ахает Альбина Анатольевна. — Ты же обещал!

— Ну да, посмотрел разочек! — Артем Александрович поднимает руки вверх, словно сдаваясь. — Перед нашей первой лекцией. Увидел, что вы вместе сидите и мило беседуете. И я тебя узнал. На зимних каникулах мы с ним сидели в машине, а ты проходила мимом. И он так на тебя посмотрел, что я подумал, что из этого что-то может получиться. И я тебя заставил. Хотя сам уже не знаю, зачем, вы и без меня отлично справлялись. Да и про то, что требовал отчет, я если честно, давно уже забыл.

О нет. То есть я просто могла ничего не сдавать? И ничего бы этого не было? Я сама все испортила? От этой мысли я начинаю реветь с новой силой.

Похоже, Беляев не выдерживает этого зрелища, поскольку он резко вскакивает на ноги.

— Я все улажу. Ни о чем не переживай! — и он стремительно выходит из кабинета. Альбина Анатольевна кидает на меня сочувствующий взгляд и бежит следом за ним.

Мы остаемся вдвоем с Женькой.

Выпив еще одну бутылку воды и как следует высморкавшись, я наконец беру себя в руки.

— Самойлов — придурок, — сообщаю Женьке я. — Даже если я виновата, мог бы дать мне хотя бы все объяснить. А не уходить с этой…

— Еще какой придурок! — послушно соглашается Женька. — Вот он у меня получит, когда объявится!

— А если он не объявится? — почему-то эта мысль вызывает во мне еще больший протест, чем несправедливые обвинения в мой