Читать книгу - "Несостоявшаяся свадьба - Нэнси Гэри"

Позже они уже встречались как влюбленные, а когда Джек проводил свой последний учебный год в Гротоне, она часто писала ему, чтобы не ощущать дистанцию, разделившую их. Расстояние между Манчестером и его школой-пансионатом казалось ей огромным. С трепещущим сердцем Хоуп отправлялась туда к нему на соревнования по хоккею на траве, с обожанием следила за его действиями на поле и ждала финального гонга и волнующего момента, когда он, еще разгоряченный, скользнет взглядом по трибунам и увидит ее в толпе зрителей. Ей нравилось в нем все — и то, как он одевается, и как говорит, и как смотрит на нее сквозь прищуренные, выбеленные от частого пребывания на солнце ресницы, когда они оба вдруг почему-то застенчиво умолкали.

После каждой игры Хоуп пробиралась в его комнатку в общежитии, и они занимались любовью на узкой кровати, а потом долго лежали молча, охваченные блаженством, слитые воедино.

Она отправилась учиться в Помону, чтобы быть ближе к нему, когда Джек поступил в университет Южной Калифорнии, и вместе с его семьей сидела в зале на церемонии вручения диплома. Родственники Джека относились к ней как к его невесте, которой она непременно станет в скором времени. Фиона, мать Джека, брала ее с собой в походы за покупками в Бостон и на дневные концерты в Янг-центре, а также дала ей рекомендацию для вступления в Общество дочерей «Мэйфлауэра».

Даже в те периоды, когда они почти не виделись, Хоуп знала, что судьба ее — быть женой Джека. Жизненный курс ее был предопределен.

Джек вел себя в отношениях с ней порядочно и искренне, чем побуждал ее быть такой же по отношению к нему. Кэботы и Лоуренсы вращались в одних кругах, дружили, были членами Охотничьего клуба и прихожанами одной и той же церкви Святого Духа. Фиона Кэбот и Аделаида Лоуренс сопредседательствовали на ежегодных собраниях Общества садоводов Новой Англии.

Обе семьи часто проводили время в зимние месяцы, катаясь на лыжах в поместье Кэботов в Уотервилльской долине, сражались в бильярд в привилегированном клубе на Лейфордской отмели, непременно присутствовали на соревнованиях по поло на ипподроме Палермо, где Джек почти всегда выступал и завоевывал призы. Когда же он наконец сделал предложение Хоуп, это событие было отмечено распитием шампанского и начались разговоры о том, где птички будут вить свое гнездо.

Хоуп в раздумье покрутила на пальце бриллиантовое кольцо. Это обручальное кольцо было именно таким, о каком она всегда мечтала, — платиновое, с бриллиантом в четыре карата в обтянутой бархатом коробочке от «Шрив, Крамп и Лоу». Все обращали на него внимание и восхищались. Но, несмотря на то что их будущий союз представлялся идеальным, Хоуп все-таки грызли сомнения. Ей требовалось побороть какое-то странное, противоречивое чувство, упрятать его подальше вглубь.

Аделаида воспринимала молчание дочери как согласие с тем, что предопределено судьбой. Ее это вполне устраивало. Она не пыталась проникнуть в тайники души Хоуп и выяснить, что скрывается за ее внешней покорностью. Дочь никогда не возражала матери, но и на откровенность не шла, предпочитая пустые отговорки, а чаще просто умалчивание честному признанию. Пропасть между ними была столь велика, что наводить мосты было уже бессмысленно.

Водрузив на свой изящный носик очки для чтения, Аделаида поднесла к глазам листок бумаги с отпечатанным на машинке текстом.

— С оркестром есть договоренность. Состав будет поменьше. Пять музыкантов, а не семь, но женщина, с которой я говорила, утверждает, что мы не заметим разницы. Бесс из оранжереи подъедет завтра в девять, чтобы окончательно обговорить убранство столов и твой свадебный букет. Я думаю, следует добавить в вазы некоторое количество зелени для пышности, но ты не беспокойся, розы все равно будут доминировать. — Она наморщила лоб, пытаясь что-то вспомнить. — Да… чуть не забыла! Не хочешь ли ты пригласить отца Уитни и обсудить с ним, какими цветами украсить алтарь?

Хоуп не ответила. Она следила за стрелкой настенных часов, которая короткими, еле заметными скачками приближалась к цифре XII. Полуденное солнце отражалось в медном циферблате, испускал сияние и лакированный корпус из черного дерева. Хоуп обожала эти часы. Ей нравилось и равномерное, как у метронома, тиканье часового механизма, и их звон, на удивление нежный, ласкающий слух, мелодичный. Через пять минут этот звук заполнит пространство столовой.

Аделаида по-своему расценила молчание дочери.

— Если не хочешь ты, я сама позову его.

Сквозь открытое окно Хоуп слышала урчание лодочного мотора. Жить рядом с гаванью означало постоянно подвергаться воздействию шумов, связанных с ее кипучей деятельностью, — гудки и сирены, удары колокола, лязг якорных цепей, постукивание судовых двигателей, крики чаек, дерущихся из-за добычи, а совсем близко от дома — шарканье борта ялика Лоуренсов о причал. Активность рыбаков и яхтсменов в гавани с наступлением лета возрастала до угрожающего предела.

— Подумай и скажи, — продолжала Аделаида. — Я считаю, что мы должны учесть и его пожелания. Это ведь, в конце концов, его церковь.

Хоуп кивнула. Действительно, ей необходимо было переговорить с отцом Уитни, и она собиралась встретиться с ним в его кабинете во второй половине дня, но отнюдь не для разрешения цветочной проблемы. Ей нужен был совет.

В последние месяцы она пришла к выводу, что только преподобный Уитни способен отыскать ответы на несметное число вопросов, которые вертелись у нее в голове. Он был единственным, с кем Хоуп могла говорить абсолютно открыто, не стесняясь, и кому можно было полностью доверять. Он выслушивал ее исповеди и старался помочь ей освободиться от груза ее прошлого. Он поддерживал в ней надежду, что через веру она обретет душевный покой. Найдя в преподобном Уитни близкого по духу человека, Хоуп легко поддалась его влиянию и сделала церковь центром своей жизни. Подобно многим заблудшим созданиям, она нашла здесь убежище.

— Тедди хочет устроить для тебя свадебный ленч. В клубе на взморье, как я поняла. Сообщи ей, кого ты хочешь пригласить, кроме подружек невесты и членов семьи.

— На самом деле я не очень… — начала было Хоуп, но мать не дала ей договорить:

— Тедди хочется внести свою лепту в семейное торжество. Позволь ей это сделать. Так или иначе, мы все равно должны где-то собраться.

Хоуп промолчала. Меньше всего ей хотелось накануне своей свадьбы сидеть под выцветшим тентом Приморского певческого клуба, оплота геронтологических представительниц Северного побережья, и под бдительным оком бабушки запихивать в себя угощение из четырех блюд. Она любила Тедди и была в долгу перед ней. Бабушка хранила ее секреты, которыми Хоуп не могла поделиться больше ни с кем в целом мире, но теперь, когда столь близок знаменательный день, рискованно было встречаться с Тедди на публике. Та могла вдруг разоткровенничаться или невзначай обронить что-нибудь секретное.

— Мы еще должны съездить в Бостон. Присцилла ждет, — напомнила мать. — Кстати, твое платье готово ко второй примерке. Когда тебе удобно?

— Реши сама, — равнодушно откликнулась Хоуп.