Читать книгу - "Благородный разбойник - Лаура Кинсейл"

Элейн сидела в апартаментах леди Меланты, до боли сжав руки на коленях. Вдали, будто во сне, она слышала резкий голос спорившей с кем-то леди Беатрис, но единственным отчетливым воспоминанием Элейн был презрительный отказ Раймона.

Прошли недели, а она помнила каждое слово из письма сэра Гая, которое читала ей Кара за их рукоделием в Сейвернейке. И даже не имело значения, что церковный суд в Солсбери, писал им сэр Гай, отклонил как необоснованные все обвинения в ереси. Не имело значения, что урон от падежа кур возмещен сельским жителям с такой щедростью, на какую они даже не смели надеяться.

В Вестминстере, читала Кара, перевернув страницу и многозначительно посмотрев на Элейн, состоялось оглашение имен вступающих в брак. Раймон де Клер женится на некой Кэтрин Рьенн, вдове богемского рыцаря.

– Миледи. – Элейн вздрогнула. Подняв голову, она увидела камергера в бело-красной ливрее. Он поклонился: – Ее светлость примет вас в спальне.

Элейн осознала, что графиню Беатрис Ладфорд и ее длинношерстного спаниеля провожают из приемной леди Меланты. Несмотря на раздраженный тон, графиня Беатрис казалась весьма довольной результатами визита. Когда почтенная леди проходила мимо, великолепная в своем тяжелом парчовом одеянии, Элейн сделала реверанс, получив в ответ презрительный кивок и ворчливый лай.

Должно быть, все знали, что она впала в немилость у крестной и та вызвала ее для беседы. Конечно, прием в личных покоях ее светлости – это большая честь, даже графиня Беатрис не проникла дальше приемного зала, но все потому, что леди Меланта хотела в строжайшем уединении обсудить с крестницей ее «истории» с курами и джентльменами.

Элейн проследовала за дворецким через приемную, мимо стоявшего под балдахином кресла для аудиенций. В спальне леди Меланта как раз снимала подбитый горностаем плащ, а горничная освобождала ее от высокого остроконечного головного убора, представлявшего собой конус, украшенный сверкающими изумрудами и серебряными рельефами.

Графиня обернулась, распущенные волосы черными волнами рассыпались по ее обнаженным плечам. Миндалевидные глаза удивительного темно-фиалкового оттенка пристально следили за тем, как Элейн делает реверанс.

– Спаси вас и храни Господь, моя любимая крестная, – сказала Элейн и, не выпрямляясь, продолжала глядеть на синий крест, вытканный в турецком ковре. Наступило молчание.

– Боюсь, с тобой что-то неладно, Элли, – тихо произнесла леди Меланта.

Элейн покачала головой и закусила губу, чтобы унять подступившие слезы. Гордость не позволяла ей обнаружить свои чувства ни перед Карой, ни перед слугами, ни перед деревенским священником.

– У тебя дрожат руки. Мэри, убери этот табурет, поставь к огню кресло. Принеси две пары комнатных туфель, одну зимнюю на меху. Я надену зеленый халат. И мальвазийское вино для нас. Хорошо согретое и подслащенное. Садись, Елена.

Когда графиня отвернулась, Элейн села, безучастно уставившись на огонь, и первые слезы медленно покатились у нее по щекам. После ухода служанки леди Меланта опустилась в кресло и поворошила в камине горящие угли.

– Когда успокоишься, расскажешь мне, что случилось. – Графиня положила ей на колени льняное полотенце.

Теперь слезы полились ручьем, и Элейн закрыла лицо полотенцем.

– Твои руки слишком худы, – заметила крестная.

– Сейчас Великий пост, миледи. Есть совершенно не хочется.

– Ты не заболела?

– Нет. По крайней мере... Нет. – Элейн отвернулась к огню, скрывая вновь набежавшие слезы.

Она чувствовала, что леди Меланта наблюдает за ней, однако не собиралась ничего говорить. Да и что бы она могла сказать крестной, как объяснить свое глупое поведение?

– А ты случайно не влюбилась? – спросила леди Меланта.

– Нет!

Рыдания, которые она сдерживала все последние недели, подступили к горлу, Элейн вновь уткнулась в салфетку и долго плакала.

– Моя служанка возвращается, – предупредила графиня.

Глубоко вздохнув, Элейн выпрямилась и сидела с опущенной головой, пока служанка расставляла на столике между ними графин с вином и два богато украшенных серебряных кубка. Поставив к их ногам меховые комнатные туфли, она удалилась.

– Держи. – Леди Меланта протянула крестнице один из кубков. – Выпей сразу, оно тебя подкрепит.

Элейн отпила сладкое вино и сжала кубок руками, согревая замерзшие пальцы о рельефы драконов и рыцарей.

– Я сама виновата, – неожиданно выпалила она. – Я все погубила. Он называл меня сверкающим бриллиантом, необыкновенной женщиной. А потом сказал, что я вела себя с ним высокомерно и оскорбительно. Увы, он прав.

– Неужели? – Пригубив кубок с мальвазией, графиня поинтересовалась: – И кто, скажи на милость, этот образец учтивости?

– Извините меня, миледи, разве он... я думала... он не просил у вас аудиенции?

Леди Меланта удивленно подняла брови.

– Нет. За последнее время никто, кроме твоей сестры Кары и сэра Гая, не разговаривал со мной о тебе.

Элейн вспыхнула, представив, что могла сказать о ней Кара, раз ее вызвали к леди Меланте в Виндзор.

– Простите, миледи! Я очень сожалею, что причинила вам столько неприятностей.

– Это не так легко сделать, уверяю тебя. И я получила большое удовольствие, когда слушала рассказ Кары о гибели домашней птицы. К тому же епископ Солсберийский – разумный человек. С помощью скромного подарка на память не составило никакого труда убедить его, что обвинение в ереси из-за кучки мертвых кур – совершенная нелепость. Давай лучше вернемся к нашему герою. Значит, он добивался у меня аудиенции? Могу предположить, с какой целью, если он называл тебя сверкающим бриллиантом и необыкновенной женщиной.

– Он изменил свое мнение, – горько ответила Элейн. – Он сказал, что я грешница, лгунья и чтобы я теперь не рассчитывала на него. – Она сделала большой глоток из кубка. – Но это действительно моя вина. Я хотела приворожить его любовным амулетом.

Леди Меланта покачала головой.

– Какие глупости. Я думаю, основная причина в этом щекотливом деле с курами.

Глаза Элейн опять наполнились слезами.