Читать книгу - "Богачи - Юна-Мари Паркер"

— Согласен, кое-что можно подправить, сократить сюжетную линию…

— Убери от меня эту пачкотню! — злобно прищурился Хант. — Знаешь, что мне в тебе не нравится? Ты умеешь не замечать то, что колет глаза. — Хант сел в кресло и нажал кнопку селектора. — Кэл, немедленно разыщи Милтона Шварца. Того парня, который писал «Душу ребенка», помнишь? Пусть оторвет свой зад от стула и едет сюда. У меня для него есть работенка.

— Ты не имеешь права действовать через мою голову. Кажется, ты забыл, что продюсер — я.

Хант вскочил с места и двинулся к двери.

— В таком случае тебе придется подыскать другого директора, — сказал он уже на пороге и громко захлопнул за собой дверь.

Выброшенный в кровь адреналин не давал Ханту заснуть этой ночью, мешал выкинуть из головы конфликт с продюсером. Хотя в конце концов Фликс согласился на доработку сценария — изошел желчью, но уступил, — однако проблема музыки для фильма до сих пор не решена. Хант прекрасно знал, что ему нужно — симфонию, пробуждающую в душе патриотические чувства, гимн победы, под звуки которого американская армия шествует по Европе, освобождая ее от фашистов. А что ему предлагает Фликс? Нечто среднее между похоронным маршем и перезвоном бубенчиков в рекламном ролике про зубную пасту. В довершение всего, придя домой, он обнаружил полную гостиную каких-то мерзавцев и среди них свою жену, которая еле держалась на ногах от выпитого.

— Дорогой, наконец-то ты пришел! — Она шагнула ему навстречу и, не рассчитав движения, чуть не упала. Хант поймал ее и крепко прижал к груди. — Ужин давно готов. Где ты пропадал?

Хант не ответил, тогда она протянула руку в сторону парня в джинсовом костюме и расстегнутой до пупа рубашке, обнажающей заросшую темными волосами грудь, который развалился на софе и всласть затягивался сигаретой, набитой марихуаной.

— Это Моуз. Знаешь его? Он собирается написать для меня пьесу. Правда, Моуз? — Парень молча кивнул. — Послушай, дорогой, Карен — вон она — сошьет для меня костюмы, а Бен напишет хвалебную статью в своей газете. Должна же я кем-нибудь стать наконец! — Джони вцепилась в лацканы его пиджака и повисла на них. Снова обретя равновесие, она с неожиданной злобой посмотрела в лицо мужу: — Пошел ты к черту со своими фильмами! Я стану звездой Бродвея!

Было время, когда Джони Келлерман вела совершенно другую жизнь. Она родилась в Небраске в семье строителя, и когда ей исполнилось пятнадцать, сбежала из дома в Голливуд, чтобы стать актрисой. Ей опротивел маленький провинциальный городок, хотелось сменить однообразную, бесцветную жизнь на другую — яркую, захватывающую. Мысль, что единственный путь к славе и богатству лежит через постели похотливых мерзавцев, начиная с курьера и кончая режиссером, не смущала Джони. Однако добиться ей удалось лишь нескольких эпизодических ролей в третьеразрядных картинах да щедрых посулов — при условии, что она заслужит особого расположения продюсера.

Тем не менее Джони не падала духом и не теряла надежду на то, что соблазнительная фигура и белокурые пышные локоны в конце концов помогут ей достичь желанной цели. Придет день, когда мир увидит в ней новую Монро, и тогда ни один жалкий осветитель не посмеет лапать ее в темном углу павильона. А в том, что пробивать карьеру приходится своим телом, нет ничего необычного — большинство поступает именно так.

Джони впервые увидела Ханта Келлермана семь лет назад на вечеринке, проникнуть на которую ей удалось с большим трудом. Он был в то время всего лишь помощником режиссера, но хваткая девица сразу почувствовала в нем способность достичь серьезных вершин в кинобизнесе, а главное, ужасно захотела с ним переспать. Джони заманила его в какую-то дальнюю комнату и фактически изнасиловала — Хант был сильно пьян, — а через шесть месяцев, когда обнаружила, что беременна, вынудила на себе жениться.

С тех пор Хант сделал блестящую карьеру, а Джони окончательно утратила надежду стать звездой. Рождение Гуса, а двумя годами позже Мэта нанесло серьезный урон ее внешности: она раздалась в бедрах, грудь потеряла былую упругость, а живот перестал быть плоским, кроме того, вокруг глаз появились первые морщинки. Теперь Джони находила утешение лишь в водке да в общении с подозрительными типами, мнящими себя кинобогемой.

Она не переставала изводить мужа просьбами устроить ей роль в какой-нибудь из картин, которые он выпускал, и ревнивыми расспросами о том, где он так часто пропадает ночами. Впрочем, она и так все прекрасно понимала…

Глубокая ночь. Джони громко храпит рядом с Хантом. От ее тела, обмякшего и безжизненного, исходит резкий запах пота и алкоголя. Хант отвернулся от жены и стал вспоминать Тиффани — нежную, пылкую, желанную. Он вызвал в памяти жар ее губ, твердость возбужденных сосков, соблазнительную округлость ягодиц. Завтра же увидится с ней, чего бы это ему ни стоило! И как его только угораздило влипнуть в этот постылый брак?