Читать книгу - "У роз нет запаха и вкуса - Лея Болейн"

неглубоких поверхностных поцелуев… Мужу явно не нравилась моя пассивность и попытка отстраниться. Очевидно, в его-то фантазиях я должна была возбуждаться от присутствия наблюдателя не меньше, чем он сам.

Я чувствовала прижатое сзади тело Мортона лучше, чем своё собственное. Его плоть, ещё достаточно мягкую и вялую, его небрежно скользящие по моей спине и бёдрам пальцы, словно он раздумывал над чем-то, не имеющим непосредственного отношения ко мне… Потом он обхватил одной рукой меня за шею, заставляя прогнуться в пояснице и одновременно подтягивая мою голову к своей. Губы прижались к уху.

— Ни звука, или он проснётся. Проснётся и будет смотреть на тебя. На нас. Не издавай ни звука, ни писка, ни стона. У него, наверное, чуткий сон… Не закрывай глаза. Смотри на него, следи. Но ты же не сможешь удержаться, верно? Он услышит твоё дыхание, проснётся и увидит всё, до мельчайшей подробности. Как я вхожу в тебя, медленно, а потом быстрее, увидит, как ты закусываешь губы, если тебе больно, как трясётся от каждого моего толчка твоя грудь, как соски твердеют и становятся маленькими, точно ягоды, как ты сжимаешь живот, когда я в тебя кончаю, как течёт моя сперма по твоим бёдрам. Он увидит, что ты притворяешься, маленькая лгунья, ты назло мне притворяешься, что тебе это не нравится, он обязательно это поймёт и увидит…

Мортона заводили собственные речи, половину фраз из которых я просто пропускала мимо ушей, стараясь разглядеть узор на висящем на дармасский манер на стене ковре. Орнамент из красных, зелёных и синих овалов и треугольников, переходящих друг в друга на манер звеньев одной цепи… Я почувствовала, как уже затвердевший член мужа прижимается ко мне, почувствовала его бесцеремонное распирающее давление и бросила невольный взгляд на Вильема.

Как же он был… хорош. Нельзя мужчине быть таким красивым. Впрочем, пока мальчишка ещё был в том восхитительном состоянии юношества, которое не содержало в себе всего того подавляющего мужского, чем был переполнен Мортон. Мортона, мускулистого, высокого и тяжёлого, тёмного и угрюмого, старше меня на целых двадцать пять лет, я боялась, просто потому, что без оружия никогда не смогла бы с ним справиться. Исключено.

Наверное, если бы со мной сейчас был Вильем, я смогла бы расслабиться. Да, такие, как он, обеспеченные бездумные красавчики, не заслуживают уважения, доверия и даже простой симпатии, но если бы я могла выбирать… Кожа Вильема была упругой и гладкой, как у мраморных статуй древних богов, он строен и у него музыкальные длинные пальцы. Я вспомнила румянец на его лице, который так легко можно было бы опрометчиво списать на смущение. Мортон протолкнулся в меня резко и до конца, я выдохнула — и снова бросила взгляд на лицо мальчишки. В какой-то момент мне показалось, что он приоткрыл глаза — и снова закрыл их…

В руках Мортона я плавилась от стыда и отвращения, а его голос, все те невообразимые непристойности, что он плёл, точно паук — паутину кружев, его горячее возбуждение сводили меня с ума. Я почти ненавидела незнакомца Вильема — если бы не он, Мортон не подверг бы меня такому унижению, и в то же время мне было невыносимо ожидание его реакции, я почти хотела, чтобы он уже проснулся и увидел нас. Хотела получить подтверждение своего первоначального мнения о его фривольной распущенности — и одновременно ещё раз хотела увидеть проступивший румянец на его щеках.

— Он тебе понравился, верно, маленькая развратная дрянь? — забормотал Мортон, опять подтягивая меня к себе, прикусывая то и дело мочку уха. — Я сразу увидел, как ты на него смотришь. Хочешь молоденького тела? Хочешь, чтобы это он проделывал с тобой всё это, а не я? Только попробуй, и я тебя убью. Выпущу кишки и нарежу их кольцами, как колбасу. Я-то знаю, ты только прикидываешься святой невинностью, но в душе ты та ещё шлюха, у меня на вашу породу особый нюх. Спутаешься с Вильемом или с кем-нибудь другим — я убью вас обоих, поняла? Самсур будет следить за тобой. Молчишь? Молчи. Ни звука.

Я молчала и так.

Совершенно внезапно ладонь мужа легла мне на живот, скользнула вниз, и я замерла — Мортон никогда так не делал, при всей его извращенной натуре он был достаточно единообразен и склонен придерживаться одного сценария, одних и тех же поз длительное время. Я была уверена, что смены декораций для него достаточно, однако сегодня он явно был не в себе.

— Я хочу, чтобы ты кончала. Здесь и сейчас. Со мной. Перед ним.

Мне захотелось только истерически расхохотаться. Ещё чего! Все его судорожное пыхтение за моей спиной, копошение пальцами и прочее оставляло меня холодной. И хотя сейчас промежность, по которой скользили пальцы Мортона, была влажной, его поглаживания нисколько меня не трогали.

— А чего ты хочешь?

…о, да, Мортон определённо помешался, если спрашивал такие вещи. Его никогда не интересовало, чего хочу я.

— Ты не хочешь меня, но хочешь его? Чтобы он с тобой это делал? Хочешь, я возьму его руку и буду трогать тебя ею?

Я закрыла глаза. Отвечать или вступать в спор не было никакого смысла. Мортон продолжал мерно, с нажимом двигаться во мне и теребить пальцами влажные липкие складочки, а я вдруг представила, что рядом со мной действительно светловолосый Вильем.

Представила, что он проснулся. Смотрел на нас, в непонимании и ужасе, но почти сразу ужас сменило вожделение и желание. Настолько нестерпимое желание, что он перебрался на край кровати, протянул ко мне руку и неуверенно коснулся меня. В моей фантазии разбалованный смазливый хлыщ был неопытен и невинен. Он прикасался к моей груди, поглаживал живот, чувствуя лёгкое давление члена Мортона изнутри, и, наконец, оттолкнул руку Мортона и заменил своей.

Меня точно пронзило разрядом тока, и я чудовищным усилием не дёрнулась. Мортон не убирал пальцы, а я с каким-то томительным удовольствием думала о том, как Вильем опускается рядом, смотрит на меня снизу вверх, как он ловит губами мои губы, соски, втягивая их в рот, облизывая по кругу, наконец, проводит языком между ног, и его глаза в этот момент становятся совсем тёмными и туманными…

Низ живота свело сладкой судорогой, я толкнулась лбом о столик так, что, наверное, могла бы разбить себе лоб. Мортон замер, и в наступившей абсолютной тишине Вильем повернулся на бок. Его дыхание оставалось глубоким и ровным. Мортон вышел из меня, прыснул на спину, ладонью размазал семя по пояснице, а я с трудом