Читать книгу - "Необыкновенное путешествие в безумие и обратно (Операторы и вещи) - Барбара О'Брайен"

На его лице ясно читался страх.

Тут я поняла, почему так пристально изучаю его лицо. К моему мозгу подключился Хинтон и изучал аналитика моими глазами.

— Боюсь, что все-таки придется лечь в больницу. — Словно что-то вспомнив, доктор отвел глаза от стены и внимательно посмотрел на меня. — Я так надеялся, ведь все признаки были налицо…

Он замолк, словно ожидая от меня хоть каких-нибудь слов.

Давай, действуй, подсказывали Операторы. Действуй, что бы там ни было.

— Когда мне ложиться? — спросила я.

Доктор Доннер вздохнул. Перевернув страничку блокнота, он записал имена и адреса ближайших родственников. Да, все они живут в тысячах миль от меня. Нет, в городе у меня никого из близких нет. Мне надо прийти к нему на следующий день в это же время, и он отвезет меня в больницу.

Я вышла из больницы и минут пять простояла у подъезда, но ни Хинтон, ни Кареглазая не появились. Не было смысла говорить доктору, что окончательное решение о больнице примут Хинтон и Кареглазая. Они проспорили всю предыдущую ночь, решая, как отремонтировать мою голову. Уже засыпая, я все еще слышала их недовольные голоса.

Кареглазая предлагала заложить мне голову камнями, чтобы Операторы не могли подключаться к моему мозгу. Хинтон возражал против камней.

— Чем тебе не нравятся камни? — возмущалась Кареглазая. — Толстый слой камней — самое надежное дело. Под ним прорастет новая решетка и не надо будет опасаться, что этому помешает какой-нибудь проныра Оператор.

— Вот об этом я и толкую, — огрызнулся Хинтон. — Мне нужно наблюдать, как образуется новая решетка, чтобы убедиться, что она растет правильно. Я против камней. Нужна доска с отверстием.

Лично я предпочла бы камни. Я знаю, что такое решетка. На языке Операторов это устойчивые поведенческие навыки. Моя решетка была повреждена и теперь должна была вырасти заново. Еще не хватало, чтобы этот чокнутый Хинтон руководил восстановлением моих навыков.

Я взглянула на ручные часы. Обычно они подхватывали меня прямо на выдохе. Вернувшись в гостиницу, я открыла дверь номера и прислушалась. Тишина. Я вошла, села и стала ждать. Стемнело, пора было ложиться спать. Проснувшись, я взглянула на часы и поняла, что они так и не появились. Операторы никогда не давали мне поспать больше шести часов. Я проспала пятнадцать.

На следующий день, войдя в кабинет доктора Доннера, я увидела на его лице все то же тревожное выражение. Он ничего не знает, подумала я. Его Оператор, вероятно, знает, но сам он еще в неведении.

— Они исчезли, — сообщила я. — Голоса. Они исчезли и не вернулись.

У доктора отвисла челюсть, но тут же рот растянулся в широкой улыбке. Он вздохнул с облегчением и снова улыбнулся. Предложив мне сесть, он попросил рассказать все поподробнее. Слушая мой рассказ, он радостно кивал головой.

— Они вернутся? — спросила я.

Он посмотрел на меня настороженно-острым взглядом, словно подозревая, что я хочу его о чем-то предупредить. Затем он решил, что пора брать ситуацию в свои руки. До этого он только наблюдал за действиями Операторов. Он выпрямился во весь свой рост, и в его облике появилась уверенность.

— Нет. Нет. Они не вернутся. И в больницу не надо ложиться. Никакой шоковой терапии. Теперь с вами все будет в порядке. — Он бросил на меня еще один острый взгляд, чтобы убедиться, что я чувствую его уверенность. Вернувшись к столу, доктор пошелестел бумагами, всем своим видом показывая, что теперь командовать парадом будет он.

— Никакой больницы, — твердо повторил он. Никаких камней, подумала я, никаких камней.

— Займемся психоанализом, — произнес доктор Доннер. Значит, доска с отверстием, подумала я, и поняла, что Хинтон настоял на своем.

Доктор Доннер удивил меня. Мне всегда казалось, что психоаналитик должен держаться перед пациентом спокойным и невозмутимым, как скала, на которой волны эмоций не оставляют и следа. Доктор Доннер был нетерпеливым, нервным, беспокойным. Его состояние не передалось мне, я только наблюдала. С тех пор как исчезли голоса Операторов, мне казалось, что все опустело и иссохло у меня внутри. Я стала каким-то роботом без чувств и мыслей. После многих месяцев творимого Операторами бедлама наступил долгожданный покой и песчаный берег моего разума отдыхал после бури.

— Вы увлекались фантастикой? — спросил доктор Доннер. — Ваши образы словно вышли из сборника фантастических рассказов.

С трудом пробираясь через свое разумное прошлое, я не сразу ответила.

— Обычно я читала «Время» (Time). Пыталась читать на ночь вечерний выпуск «Времени», да все времени не хватало. На «Время» не было времени.

Меня позабавило повторение слова "время".

— Можно сказать, что у меня не было времени с пользой использовать время.

Доктор подступил с другого боку.

— Вы проявили удивительное самообладание, путешествуя по всей стране в течение полугода, учитывая ваше состояние здоровья.

Я с трудом удержалась от того, чтобы не назвать его слова нелепостью. Ведь я же не управляла собой. Управляли мною. Чтобы у него не оставалось сомнений, я добавила:

— Поймите, весь этот кавардак прекратился. Я в совершенном порядке.

За исключением того, что голова кажется ужасно пустой и высохшей, подумала я про себя.

— Да, вы избавились от основных симптомов. Вы поняли, что не существует никаких Операторов, что это просто шизофреническая галлюцинация. Между прочим, а почему вы это назвали "кавардак"?

Я тупо уставилась на него. И в самом деле, почему?

— Подумайте минутку, — сказал он с раздражением. — Не говорите, что у вас нет ничего в голове. Вы это без конца повторяете. В голове всегда идет мыслительный процесс.

Я попыталась подумать, но мне стало больно, и я отказалась от попытки. На иссохший берег моего разума набежала легкая волна: мой разум сейчас нуждается в отдыхе гораздо больше, чем в аналитике. Только я собралась перевести эту волну в слова, как набежала еще одна, более полная: пожалуй, лучше ни о чем не говорить. Я молча уставилась на доктора Доннера.

Аналитик посмотрел на часы, полистал свой блокнот и назначил время следующего приема, подождав, пока я старательно записывала все на листок бумаги.

Выйдя на улицу, я сразу отправилась в парк, где теперь проводила значительную часть времени. Это был обширный тихий парк с озером посередине. Там обитали утки, чайки, какие-то болотные птички и один величественный лебедь. Я всегда любила птичий мир, да как-то все не доводилось понаблюдать за его повседневной жизнью. Чего-чего, а времени теперь у меня было более чем с избытком.

По воде скользил лебедь, а у него на спине виднелась длинная черная палка. Сидевшая на одной скамейке со мной женщина с любопытством наклонилась вперед.

— Посмотрите вон на того лебедя, — обратилась она ко мне. — У него на спине какая-то палка, видите?