Читать книгу - "Зажечь небеса - Эмма Скотт"

– А ты тем временем проведешь целый год на Итальянской Ривьере, – сказала я. – Контраст между нашими жизнями довольно сильно бросается в глаза.

– Тебе следует гордиться собой, дорогая. Ты собираешься спасти мир. Я просто не создана для такой высокой цели. – Она похлопала меня по руке. – Я так рада, что ты нашла свое призвание.

– Мое призвание, – пробормотала я, всё еще надеясь, что в голове прозвенит веселый звоночек – знак того, что я на верном пути.

Руби склонила голову набок.

– Ну вот, опять на твоем лице грусть. Ты в последнее время получала весточки от Коннора?

– Прошло уже несколько недель. – Я посмотрела ей в глаза. – Мне кажется, всё кончено, Руби… Думаю…

«Думаю, Уэстон рассказал Коннору о том, что случилось в ночь накануне их отправки на фронт».

Боже, да я же не рассказала Руби о том, что целовалась с Уэстоном – и не просто целовалась. Он разорвал на мне платье, а я успела расстегнуть молнию на его брюках.

Я кашлянула. Слова застревали в горле. Всё случившееся было неправильным, и в то же время казалось правильным. Как же мне это объяснить?

Руби подалась вперед.

– Ты думаешь?..

– Думаю, нам с Коннором следует жить дальше. И Уэстону тоже. – Я потеребила подол своего зеленого сарафана – модель из дизайнерской коллекции, я откопала его этим летом на распродаже в Небраске. – Я наконец выбрала тему проекта, а у Коннора и Уэстона сейчас есть дела поважнее. Похоже, всем нам следует идти по жизни дальше, ни на что не отвлекаясь.

Руби надула губы и поглядела на меня с подозрением.

– Ты не согласна? – спросила я. – Или согласна? Мне срочно нужен совет. Папа говорит, что мне не следует сдаваться.

Подруга вскинула руки.

– Даже не знаю, что и сказать. Весь последний год ты пыталась понять, что у вас с Коннором за отношения. И, кажется, всё это время ты страдала.

– Так и есть. Возможно, между нами действительно всё кончено, или мне нужно самой порвать с ним.

При мысли о том, что я потеряю Коннора, мое глупое сердце решительно запротестовало.

– Как я могу с ним порвать, пока он на фронте? – спросила я. – Одному Богу известно, через что им приходится проходить каждый день.

– И всё же он мог бы сказать, что ты для него важна, небось не развалился бы. Как тебе, должно быть, тяжело! – Руби посмотрела на меня. – Ты заслуживаешь лучшего, чем вот такое молчание. Ты же для него не друг по переписке, ты его девушка.

– Знаю, но это вопрос жизни и смерти. – Я подошла к стоявшему у окна столу и открыла свой ноутбук. – Отправлю ему электронное письмо. Напишу, что думаю о нем, что он может ответить мне в любое время или не отвечать вовсе, что мы поговорим, когда окажемся лицом к лицу.

– Справедливо, – заметила Руби. – Но так ты ничего не решишь.

– Пускай, – ответила я, щелкая по значку почты на экране, – но, по крайней мере, так я хоть что-то сделаю. Я…

У меня вырвался полузадушенный возглас. Самое верхнее письмо пришло от Армии Соединенных Штатов, Департамент помощи семьям военнослужащих. Отправлено сегодня днем, менее десяти минут назад.

– О, боже мой…

Сердце так громко заколотилось у меня в груди, что я почти не слышала собственных слов.

– Что такое? – встревожилась Руби.

– Иди сюда. Скорее.

Трясущейся рукой я провела по тачпаду и открыла письмо. Руби подошла и положила руки мне на плечи. Дочитав до второй строчки, я услышала какой-то отдаленный крик. Думаю, его издала я сама. Я пошатнулась на стуле, и Руби меня обняла. Мы читали вместе:

Семьям и друзьям 1-го батальона 22-го пехотного полка

13 июня 20–, пехотный полк 1–22 участвовал в столкновении, в результате которого один солдат был убит в бою. Родственники погибшего извещены.

От имени пехотного полка 1–22 выражаю свои соболезнования семье погибшего солдата. Мы проведем торжественную церемонию поминовения, когда будет определено время и место.

Пожалуйста, поминайте в своих молитвах всех членов пехотного полка 1–22, а также всех военнослужащих действующей армии. Благодарим вас за вашу неизменную поддержку.

– Это… – голос Руби сорвался, и она начала снова. – И всё? Это всё, что они написали? Один человек убит в бою, но они не говорят, кто именно?

– Сначала они сообщают семье, – сказала я ничего не выражающим тоном. – Пока одну конкретную семью не известят, все остальные будут пребывать в неведении.

«Вот почему в последнее время от Коннора не было никаких вестей. Потому что он мертв. Коннор мертв. Или Уэстон…»

– О, черт, Руби…

Мы сидели и потрясенно молчали, осмысливая только что прочитанные слова. «Один солдат был убит в бою». Меня охватил невыразимый ужас, мысли путались, я думала то об одном, то о другом своем любимом человеке, сердце ныло и болело – я в равной степени боялась за них обоих. Каждый удар моего сердца звучал как имя. Коннор, Уэстон, Коннор, Уэстон… каждый мой выдох превратился в молитву за одного из них.

За них обоих.

«Я не могу потерять ни одного из них. Боже мой, пожалуйста…»

Тишину разорвал звонок моего телефона, и я едва не упала со стула.

– Господи Иисусе… – воскликнула Руби.

Я встала и на трясущихся ногах, точно зомби, доковыляла до сумочки, которую оставила на диване.

– Это мама Коннора. – Медленно, как ядовитую змею, я приложила телефон к уху. – Здравствуйте, миссис Дрейк.

– Здравствуй, милая, – сказала Виктория Дрейк напряженным голосом. – У меня есть новости.