Читать книгу - "Паладин. Тень меча - Симона Вилар"

В голосе короля звучали нетерпеливые, даже раздраженные интонации, но тут парижанин Тибо заслонил собой лежавшего старца, требуя, чтобы Львиное Сердце оставил святого отшельника в покое. Ричард даже опешил от подобной наглости, но не стал спорить с простолюдином, да еще у ложа умирающего.

И все-таки, уже садясь на коня, он приказал Тибо:

— Останешься тут, парижанин. Старик сказал, что к полудню умрет. Может, так, а может, и до рассвета не дотянет — уж больно он плох. Хотя, возможно, к рассвету ему полегчает. В любом случае ты останешься здесь и удостоверишься, насколько верны его слова о собственной кончине. Позже приедешь и обо всем доложишь.

Известие, что святой отшельник передал королю Ричарду часть пропавшего под Хаттином Животворящего Креста, быстро разошлось в стане крестоносцев и вдохновило многих.

— С такой святыней нам уже ничего не страшно. Когда же мы выступаем на Иерусалим?

Даже бургундец Медведь, увидев привезенную частицу Креста, разразился слезами и, послав подальше епископа Бове, сказал Ричарду, что готов выступить, как только тот прикажет. Однако, к его величайшему разочарованию, король ответил, что на Иерусалим они не пойдут. Медведь начал было бушевать, но, встретившись с насмешливым взглядом Ричарда, умолк и гневно удалился. Причем к вечеру сочинил песню, в которой высмеивал нерешительность Ричарда, и ее стали распевать многие крестоносцы.

Ричард слышал ее, сидя в полуразрушенной башне Бетнобля, но мысли его были далеко.

«Старик сказал, что Иерусалим нам не достанется, — размышлял он. — А Тибо явился под вечер и сообщил, что Маврикий умер в тот час, какой и предсказывал, — едва солнце встало в зените. И что мне теперь делать — вести свою армию к Хеврону?»

Король развернул карту. Город Хеврон находился значительно южнее Святого Града, в подвластных Саладину землях, и там давно не бывало никого из крестоносцев. Конечно, у тамплиеров везде есть лазутчики, но, учитывая, что именно в тех местах проходит караванный путь из Египта к Иерусалиму, дорога охраняется лучшими воинами султана. Стоп, как он может сосредоточить там своих воинов, если сейчас все основные силы Саладина собраны у Иерусалима? Тогда… Может, стоит попробовать рискнуть? Вот только как объяснить крестоносцам, что, вместо того чтобы идти отвоевывать Храм Господень, он поведет их невесть куда, к Хеврону… да и то лишь потому, что это предсказал какой-то отшельник из пустынных Иудейских гор, объявивший себя провидцем? К тому же его предвидение проявилось пока только в том, что он умер, как и предсказывал, — ровно в полдень. Если, конечно, парижанин Тибо не врет.

Пока же Ричард решил попробовать договориться с Саладином. Он направил в Иерусалим гонца с посланием, в котором уверял султана, что они могут уладить все миром и что крестоносцы отступят, так как Ричарду стало ведомо о проблемах с эмирами самого Саладина. Нападать же на врага, у которого свои внутренние беды, не в рыцарских правилах короля Англии. Поэтому Ричард готов подождать, пока Саладин уладит все для предстоящей схватки. Но за это Львиное Сердце требовал, чтобы султан признал за крестоносцами все отвоеванные ими земли и в знак договора позволил воинам Креста посетить Храм Гроба Господнего без всякого вреда для них. Также Ричард настаивал, чтобы ему вернули его кузину Джоанну де Ринель. Английскому королю стало известно, что его родственница не погибла, а все это недоразумение (как осторожно высказался он в письме). При этом его план породниться с аль-Адилем остается в силе, и, если тот пожелает, Львиное Сердце готов продолжить с братом султана брачные переговоры, предложив ему свою племянницу Элеонору Бретонскую, милое и послушное дитя, которое обещает со временем превратиться в красавицу.

Ричарду казалось, что он предложил Саладину выгодные условия, дабы иметь возможность достойно закончить поход. Султан ответил в самое ближайшее время. С восточной учтивостью он восхищался великодушием английского короля, называл его своим возлюбленным врагом, однако в остальном послание выражало отнюдь не пораженческие настроения. Султан не желал оставлять крестоносцам бо́льшую часть оказавшихся у них владений и настаивал на том, что не может быть никакого разговора о возвращении родственницы короля Джоанны де Ринель. В письме сообщалось, что сия дама сама не желает вернуться, ибо нашла для себя весьма приятным оставаться в гареме аль-Адиля, а брат султана пылает к ней столь сильной страстью, что никакая иная родственница Мелека Рика его не прельщает, тем более дитя, которое еще не созрело для выполнения супружеских обязанностей. При этом в письме не было и намека на коварный обман, когда Ричарда пытались убедить, что его кузина погибла.

Ричард пришел в ярость. «Саладин просто наглец! — кричал король. — Каждое его слово — ложь! Как он смеет указывать, что не отдаст христианам земли, какие мы уже имеем под своей рукой!..» Ричарда особенно обозлила весть, что гордая Джоанна де Ринель уступила домогательствам пленившего ее аль-Адиля. Ричарду ничего не оставалось, как вычеркнуть ее из сердца, из памяти, из списка родни.

Ричард был так взбешен, что едва сдержался, чтобы тут же не отдать приказ выступать на Иерусалим. Но… сдержался, ибо нельзя: он вождь, а не рассерженный мальчишка. И все же ярость так бурлила в нем, что он до вечера упражнялся на мечах, пока не утомил рыцарей, согласившихся выйти с ним на площадку. Львиное Сердце победил их всех, даже когда требовал противостоять ему по двое-трое. Он никого не задел мечом больше, чем позволено в учебном поединке, никого не поранил, но его лицо оставалось таким напряженным, а брови были так нахмурены, что у неплохо знавших своего короля приближенных не оставалось никаких сомнений — Ричард на грани срыва.

К ночи он успокоился, когда молился у частицы Животворящего Креста.

А на следующее утро к королю на прием неожиданно попросились два шейха небольших бедуинских племен.

Обычно вожди бедуинов соглашались служить лишь тому, кто побеждал. И сейчас, когда Саладин заперся в Иерусалиме, а войско крестоносцев беспрепятственно расположилось в его владениях, они решили, что не обязаны хранить верность султану, и стали заниматься тем же, что и всегда, — разбоем на дорогах. Но сил у шейхов было немного, поэтому они решили обратиться за помощью к грозному Мелеку Рику и поведали ему, что вскоре по дороге мимо Хеврона должен пройти огромный караван, везущий множество товаров, а также немало звонкой монеты в казну Саладина для его наемников. С караваном на помощь Иерусалиму едет и немалый отряд гулямов, однако если напасть неожиданно и с умелыми воинами, то успех гарантирован. Бедуины клялись вывести отряд кафиров в нужное место, если те, в свою очередь, пообещают поделиться с ними добычей.

У короля сразу же загорелись глаза.

— Мы нападем на караван! Сабле, сколько тамплиеров ты выделишь на это дело? Гарнье, твои госпитальеры будут участвовать? Я же выступлю во главе тысячи отборных рыцарей из Нормандии и Англии. Пусть и французы к нам присоединяются, если пожелают.

Французы пожелали. Герцог Бургундский, уставший томиться и интриговать в лагере, лишь отмахнулся от пытавшегося удержать его епископа де Бове. Медведь весь был в предвкушении будущей добычи и только проворчал, узнав, что выступать они будут без ревущих труб и развернутых знамен, как полагалось для блистательного подвига.