Читать книгу - "Телец для Венеры - Нора Лофтс"

Хамфри повалился на кровать полностью одетый и натянул на себя одеяло, желая как можно скорее умереть. Несколько минут он лежал неподвижно, отделенный от блаженного бессознательного состояния только видением лица Летти и настойчивыми звуками ее голоса, произносящего жестокие и беспощадные слова. Хамфри казалось, что только смерть может положить конец мучительным воспоминаниям, но в то же время, как он догадывался, только они помогают ему оставаться живым. Если бы Хамфри, мог забыть Летти и все, что совершил ради нее, то с радостью погрузился бы в небытие и растворился в нем.

Прошло десять минут, и хотя Хамфри этого не сознавал, но целительный эффект отдыха на жесткой кровати под одеялом, согревающим его продрогшее тело, стал давать о себе знать. Слепой инстинкт плоти, цепляющейся за жизнь, начал действовать. Видение лица Летти все чаще перемежалось лицами двух мужчин, беседующих в приемной внизу. Сначала Хамфри думал об их разговоре, стремясь отвлечься от своего горя, но постепенно в нем начал пробуждаться интерес. Конечно, старик станет лгать напропалую, но у того парня, очевидно, имеются какие-то доказательства – наверняка донос миссис Роуэн, – иначе он не пришел бы сюда, и, как только доктор Коппард поймет, что лгать становится опасно, он сдастся, а полицейские поднимутся сюда, заберут его и повесят.

Хамфри понимал, что угодил в ловушку. Ему не следовало позволять привозить себя назад. Только душевное и телесное состояние, в котором он выбрался из коттеджа, вынудило его вернуться прямиком в лапы палача. Хамфри не возражал против смерти – для него жизнь была кончена, – но не хотел, чтобы его повесили. Говоря, будто ему безразлично, что с ним произойдет, он грешил против истины. Хамфри позволил доктору Коппарду усадить себя в двуколку и изложить свой план, но в тот момент он не сомневался, что скоро умрет из-за кровоточащей раны и ужасного разговора с Летти. Однако теперь Хамфри понимал, что доктор Коппард извлек пулю, что рана неопасна, а остальные повреждения – всего лишь ушибы и царапины, а от разбитого сердца люди не умирают. Но было уже поздно. Ему следовало умереть у двери коттеджа или у ног Летти, когда она сказала, что ненавидит его. Каким же дураком он оказался!

Но с ним еще не покончено. Хамфри припомнил о том, как с кровоточащей раной полз в канаве, а потом, шатаясь, плелся по дороге, как выдержал тряску в двуколке и нашел в себе силы войти в коттедж и убеждать Летти. Теперь он болен не тяжелее, чем когда планировал забрать ее в Лондон. И при этом лежит здесь, словно оглушенный вол, ожидающий ножа мясника, и готов позволить арестовать себя и повесить только из-за того, что любил девушку, которая предпочла ему Планта Дрисколла. Хороший конец, нечего сказать!

Хамфри попытался подняться с кровати, но тело, не желавшее разделять душевные тревоги, болезненно запротестовало, цепляясь за целительное ложе невидимыми щупальцами, однако ему удалось встать на ноги и добраться до двери.

Услышав голоса в холле и не давая себе труда разобрать слова, Хамфри решил, что путь по лестнице закрыт, и поплелся к окну. Прыгать было самоубийством, а на поиски веревки не хватало времени. Но его не схватят, как крысу в ловушке! Хамфри дико озирался в поисках тяжелого орудия, способного причинить вред даже в его ослабевших, дрожащих руках. Единственной подходящей вещью показалась ему тяжелая деревянная сапожная колодка – одна из пары, стоящей в углу с тех пор, как он надел свои лучшие сапоги перед отъездом в Кембридж. Хамфри нагнулся за ней, а выпрямившись, схватился за стену, стараясь справиться с головокружением. На лестнице послышались шаги, и он притаился за дверью готовясь изо всех сил опустить колодку на голову вошедшему, сбежать по лестнице и выскользнуть через заднюю дверь.

К счастью для себя, доктор Коппард задержался на пороге и тихо спросил: