Читать книгу - "Лёд и карамель - Анфиса Ширшова"

Я уже и правда чувствовала под собой его ставший твердым член. Наши взгляды пересеклись, и по моему позвоночнику пронеслась волна мурашек. Серые глаза смотрели в мои с жадностью и диким желанием.

Остин повалил меня на диван, задрал вверх кофточку и оттянул вниз чашку лифа. От его ласк у меня звезды замерцали перед глазами.

– Скажи «да», малыш, – умоляюще простонал Остин. – Скажи, что станешь моей. Пожалуйста, Аня.

В тот вечер я шептала это слово далеко не один раз…

Эпилог

Колтон не смог закрыть глаза на поступок Эбигейл, хотя она много раз просила у него прощения, искренне сожалея о содеянном. Эби приходила ко мне в слезах, корила сама себя, писала Колу сообщение за сообщением о том, как сильно скучает по нему. И это было правдой, сыграть такое отчаяние невозможно. Я видела, как она мучается, и мне было жаль Эбигейл. Но в то же время вдруг пришла мысль о том, что подруга получила то, чего хотела. «Гладкие отношения», как она когда-то говорила мне, не интересовали ее. И вот она сама добавила в них перца, но он чуть не убил ее саму. Мне оставалось надеяться, что этот урок она усвоила на всю жизнь. Колтон сосредоточился на хоккее и вскоре должен был уехать в Торонто. Он по-прежнему оставался нашим с Остином другом, и никакое расстояние не могло этого изменить. Эби же не собиралась покидать Ванкувер. Ей тоже не оставалось иного, кроме как направить все свое внимание и силы на карьеру. Мы не прекращали общение, потому что стали по-настоящему близки, несмотря ни на что, и я ни на секунду не забывала, что именно она поддерживала меня и была рядом все то время, что я жила в Канаде.

Чейз Фергюсон находился под следствием. В этот раз отвертеться ему не удалось, даже отец-коп уже ничем не мог помочь сыну. Свидетелям и камерам наблюдения рядом с местом преступления память не сотрешь. Честно говоря, за его судьбой я не следила, лишь иногда слышала какие-то сплетни от общих однокурсников. Но твердо была уверена в одном – Фергюсону самое место за решеткой. Дело о его избиении спустили на тормозах. Найти напавших не представлялось возможным.

Макс остался для меня хорошим приятелем. Мы иногда списывались в соцсетях, я искренне радовалась его победам на соревнованиях, ведь он так же, как и Колтон, начал профессиональную деятельность в спорте.

Я же провела еще один год в Ванкувере, заканчивая магистратуру. Так вышло, что Остин, вынужденный на лето уехать в Ревелсток, чтобы увидеть сына и помогать отцу в конюшнях, тоже в результате проводил немало времени в Ванкувере, где жил его тренер. Они готовились к соревнованиям с большим призовым фондом, и у Остина были все шансы на победу. Так мы и жили: то я приезжала в Ревелсток, то Остин возвращался в Ванкувер. Периоды расставаний не были очень уж долгими, но мы все равно жутко скучали друг по другу. Лео вроде бы привык ко мне, но до сих пор не очень понимал, кто на самом деле его отец… Думаю, он считал своей семьей всех нас: бабушку с дедушкой, Итона и нас с Осом. Я бережно хранила все рисунки Лео, которые привозил мне любимый. На некоторых были изображены мы втроем: большая фигурка Остина с одного края, моя – чуть поменьше – с другого, а посередине маленький Лео со счастливой улыбкой. От этих картинок на сердце становилось тепло и радостно.

Что же касается моей семьи, то тут радоваться по-прежнему было нечему. Боль. Вот все, что я чувствовала. Боль за отца, который сам разрушал собственную жизнь, не желая получить помощь, не желая слушать мои слова, да даже просто видеть меня.

Маму я навестила в начале июля, и обнаружила, что она все так же питает страсть к алкоголю и молодым парням, методично вытягивающим из нее остатки средств. Как она сама этого не понимала – в голове не укладывалось. А может быть, понимала, и сознательно покупала их внимание и страсть, чтобы почувствовать себя живой. Но алкоголь медленно убивал ее, уничтожал ее личность. Мне удалось уговорить маму лечь в рехаб4, внушив ей, что это нечто типа отдыха в санатории. По правде говоря, за те деньги, что отдала мама за реабилитацию, ее действительно окружили заботой и старательно очищали пропитанный алкоголем организм. Но я сомневалась, что эффект продлится долго… Как бы там ни было, но в конце июля я вынуждена была вернуться в Ванкувер, а мама поклялась не прикасаться к спиртному. На мое предложение уехать в Россию, где у нее остались какие-то дальние родственники, мама ответила, что подумает. А мне же не терпелось оказаться в Ревелстоке, где жили ставшие мне родными люди.

Иногда я робко называла их про себя семьей. Моей семьей. И благодарила Бога, что он подарил мне встречу с Остином Трентом. Казалось бы, что могло быть общего у таких разных людей? Золото и серебро. Лед и теплая карамель… Но они отлично дополнили друг друга.

Идеальное сочетание.

Бонус

Тяжелые светлые волосы, чуть золотистая кожа, огромные яркие глаза и аромат бузины. Ее аромат. Легкий, молочный, чуть сладковатый. Аромат нежности и чистоты, элегантности и искренности. Он и успокаивал его, и будоражил. Вынуждал выбраться из своей скорлупы, поднимать на нее взгляд, а не прятать его. Вынуждал быть рядом, помогать, поддерживать, следить, чтобы никто не обидел. Итон как-то набрел на кусты бузины глубоко в лесу. Ему понравились небольшие белые соцветия и маленькие черные ягодки, их запах. Он приносил умиротворение и покой. Летом он подарил Энн несколько веток бузины и едва не умер от разрыва сердца из-за того, что она лишь на миг прижалась к нему всем телом, благодаря за подарок. В тот вечер он понял, что Аня заняла свое место в его душе, и это место останется за ней навсегда.

Она вышла замуж за Остина, переехала в Ревелсток. Вскоре они купили дом. На машине до него можно было доехать за пять минут, Итон засекал. Лео теперь