Читать книгу - "Разрушенный - Лорен Ашер"

— Я не люблю темноту.

Его брови сходятся вместе.

— Я понятия не имел.

— Мы не совсем лучшие друзья.

— Я и не хочу ими быть. — Ворчит он себе под нос.

— Да, но у тебя характер кактуса, так что мне тоже не очень интересно.

Уголок его губ приподнимается.

— Не могу сказать, что я слышал это раньше.

— А «член» звучит более знакомо?

— Ты назвала меня членом? — он насмешливо задыхается, вцепившись в невидимое жемчужное ожерелье.

— Член. Козел. Pinche pendejo.

Джакс закрывает мне рот ладонью, в его глазах отражается легкость, которую я хотела бы видеть чаще.

— Прекрати. Мои девственные уши этого не выдержат!

Я открываю рот и покусываю его палец. Кто я, и почему я это сделала?

Джакс убирает руку от моего рта. Его большой палец ласкает мою нижнюю губу, пока он смотрит на меня, с желанием и чем-то еще, притягивая меня к себе.

Я в такой жопе, что даже не знаю, что делать.

Джакс отстраняется, прежде чем я успеваю осознать, насколько приятны его прикосновения.

— Ты просишь меня притвориться, что мы никогда не целовались, но мне сейчас чертовски трудно это сделать.

— Потому что я укусила тебя за руку?

— Потому что ты смотришь на меня так, будто это именно то, чего ты хочешь. Pinchependejo Он проводит костяшками пальцев по моей щеке.

Мое тело оживает, как будто я коснулась электрического забора.

— Тебе нужно остановиться.

— Проблема в том, что я больше не хочу. Избегать тебя — утомительно. — Он прижимает меня к своему твердому телу, пока его глаза ищут моего разрешения.

Мои глаза закрываются в тот момент, когда его рука касается моей щеки. Его губы касаются моих, неуверенно и испытующе. Мягкий поцелуй — это не то, чего я ожидала от него; он шокирует, но в то же время бодрит, и сопротивляться ему невозможно. Настолько, что я забываю о том, кто мы есть, и отдаюсь моменту.

Я вздыхаю, открывая ему доступ к своему рту. Его язык дразнит мой. Наш поцелуй усиливается и становится все более страстным. Джакс тянет меня к себе на колени, побуждая устроиться на нем. Его эрекция растет, и я вжимаюсь в него, не в силах унять боль внутри себя. Его поцелуй становится все более доминирующим. Он борется за контроль своим языком, в то время как его руки до боли сжимают мои бедра. Все в этом поцелуе умоляет меня подчиниться ему. Я стону, когда он покусывает мою нижнюю губу, натягивая и посасывая чувствительную кожу.

Мой разум затуманивается, пока мы целуемся. Его руки хватают меня за задницу и притягивают ближе. С его губ срывается стон, когда он ласкает мою задницу, вызывая у меня дрожь.

Наш поцелуй эротичен и ядовит, с оттенком хаоса.

Джакс переходит на мою шею, оставляя мои губы опухшими и пульсирующими от его натиска. Звонок телефона раздается над нашим тяжелым дыханием, напоминая мне обо всем плохом в этом сценарии.

Я все еще втираюсь в него, как будто хочу прокатиться на его члене. Мои щеки вспыхивают, когда я слезаю с него и встаю на шаткие ноги, прижимая руку к губам.

— Черт! — он прислоняет голову к дивану.

— Что с нами происходит? — шепчу я про себя.

— Самое худшее.

Острая боль эхом отдается в моей груди.

— Этого больше никогда не случится. Это не может повториться.

Он дергает руками за волосы.

— Черт. Я не это имел в виду.

— Тогда почему это самое худшее? — я вскидываю руки вверх. — В одну секунду мне кажется, что я тебе нравлюсь, а в следующую я задаюсь вопросом, что с тобой происходит.

Он закрывает глаза.

— Ты мне нравишься — это не проблема.

— Тогда в чем проблема? Потому что с тех пор, как я тебя встретила, ты всегда мне грубишь. Даже когда я помогала Лиаму, ты почти не смотрел на меня, почти не разговаривал со мной. А теперь ты ведешь себя лучше, и я не знаю, что с этим делать.

— Ты не понимаешь. Быть нормальным с тобой — это угроза всему, что я для себя создал.

— Нет ничего плохого в нормальности.

— Для таких людей, как я, это так. Я не могу вести такой образ жизни.

— Из-за твоей работы?

— Нет. Потому что я сволочь, которая не заслуживает надежды. Это жестоко для нас обоих.

— Каждый заслуживает надежды. — Мое сердце щемит, когда Джакс смотрит на меня с самым страдальческим выражением лица.

— Но не те, у кого нет будущего. — Джакс поднимается с дивана и снова входит в мой личный пузырь. Он нежно целует меня в макушку, прежде чем отойти. — Ты заслуживаешь моментов, достойных покупки снежного шара, а не тех, что омрачены печалью и сожалением.

Он отходит, но я цепляюсь за его руку, не отпуская его.

— Нет. Оставайся здесь и скажи мне, что ты имеешь в виду. С меня хватит обреченно-мрачного отношения и полузакрытых заявлений.

Он смотрит вниз на наши руки, как будто тоже чувствует нашу странную связь.

— У моей мамы болезнь Хантингтона. Это генетическое и дерьмовое заболевание, что означает, что вероятность того, что у меня будет та же болезнь, составляет пятьдесят на пятьдесят. Этот диагноз уничтожит все шансы на нормальную жизнь. Никаких вечно и всегда. Никакого счастливого конца. Ничего, кроме будущего, полного боли для меня и всей моей семьи. Я отказываюсь тащить кого-либо за собой, наблюдая, как превращаюсь в человека, которого они не узнают.

Слезы собираются в моих глазных каналах.

— Боже, Джакс, мне так жаль.

— Тебе не нужно извиняться. Я ничего не принимаю.

— А ты принял? Ты ведешь себя так, будто шансы пятьдесят на пятьдесят — это конец. Разве не существует тестов, чтобы проверить, есть ли у тебя эта болезнь вообще?

— Я не одна из твоих чертовых головоломок. В моей жизни нет способа решить проблемы, потому что мне не нужны результаты тестов. Я не могу представить, как буду жить, если тест окажется положительным, зная, чем может закончиться такая болезнь. Я уже встречался с генетическим консультантом в прошлом году и решил отказаться от тестирования, так что бесполезно пытаться меня убедить.

— Но ты предполагаешь, что знать, что ты болеешь, хуже, чем не знать. Это не нормально в любом случае.

Его челюсть подрагивает.

— Хватит меня психоанализировать.

— Я и не пытаюсь. Я лишь хочу помочь тебе увидеть другие варианты.

— Тебе нужно принять мой выбор. Твоя задача — присматривать за мной и помогать мне с репутацией. Вот и