Читать книгу - "Кстати о любви - Марина Светлая"

Егор хорошо помнил утро несколько недель назад, когда, стоя под душем, сердился на себя, что не позвал ее с собой. Холодная вода успокоила возбуждение и восстановила разум. Ольга. Его измена и ее желание развода.

И тогда, и сейчас Лукин знал, что правильнее было бы перестать встречаться с Русланой. Или хотя бы все ей рассказать. Но оставаться без нее не хотел, впрочем, как и перекладывать на нее ответственность за свою неверность. Потому и молчал.

Тогда он снова позвонил Оле. Но телефоны, ни ее, ни в доме родителей, не отозвались ничьим голосом. И Егор сделал единственное, что считал правильным, – попросил своего адвоката составить бумаги и отправить во

Францию.

Мог ли Лукин предположить, что Валера встретится им раньше, чем он получит ответ? Наверное, должен был. Егор не намеревался скрываться.

Не Щербицкий, так кто-нибудь еще. Но мозг с отчаянной настойчивостью подчинялся желаниям, не задумываясь о возможных последствиях.

Утром после несостоявшегося киносеанса – невыспавшийся, злой и, чего уж скрывать, неудовлетворенный – Лукин первым делом навестил своего адвоката. Он знал, почему сам потерял счет времени, но это его совершенно не оправдывало. И потому попросил повторно направить документы на развод Ольге. А после вместо редакции вернулся домой. По дороге сделав еще одно открытие: с самого начала их разъездов с

Росомахой он больше не пользовался услугами своего водителя.

Дома Егор принялся методично, каждые полчаса набирать Руслану, конечно же, безрезультатно.

А около четырех позвонил Щербицкий.

- Говори, - устало сказал Егор, приняв вызов.

- Пошли напьемся, - вместо приветствия мрачно ответил Валера.

- Да пошел ты.

- Да мудак я, знаю… ну хочешь – морду мне набей.

- Если бы от этого ты перестал быть мудаком…

- Я не знал, Егор! – выпалил Щербицкий. – Мне Алка с утра весь мозг вынесла. Ей Нелька сказала, а Нельке – Олька звонила. Агентурная сеть, бл*ть! Ну не знал я, что вы разошлись!

- При любых вводных – это не твое собачье дело, Валера.

- Да не знаю я, чего я так завелся! С Олькой точно все? Или еще есть шансы?

- Все. Только с бумагами разберемся.

- Из-за этой твоей?

- Она не «эта».

- Ну прости… я не запомнил, как ее… Не, я понимаю где-то… запал, понравилась… Перемены захотелось… С Олькой так нафига? Может, еще сойдетесь.

- Нет, не сойдемся.

- Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов?

- Избавь меня от своего образного мышления сегодня.

- Егор, что с тобой происходит, а? – рассердился Валера. Сдерживался, но по голосу было слышно. Они столько лет дружили. Ему было не все равно.

- Валер, иди на хер. Бухать я с тобой не буду. И душу изливать не буду.

- Зря. Мне помогает.

- Мне не нужна помощь.

- Понял. Отстал. Если что – звони.

После этих слов Щербицкий отключился. Егор тут же набрал Руслану, чтобы вновь выслушать отмеренное оператором количество длинных гудков. Ему действительно не нужна была помощь. Ему нужна была она.

И снова он был за рулем машины, и снова тащился в пробках, и снова звонил – теперь уже в дверь ее квартиры, и снова – безответно.

Лукин долго торчал на площадке, потом спустился во двор. Идиот! Корвета нет на месте, в окнах темно, и она сама неизвестно где. Тяжелые «а если» принялись толпиться в его голове, и прислушиваясь к ним, Егор вернулся в машину и стал ждать.

Прождал долго. Снова шел снег. Густой, лапатый. Опадающий на землю тяжелым покровом. От него даже воздух в сумерках окрашивался жемчужным мерцанием. Люди сновали туда-сюда. С сумками, груженными продуктами, с елками, с большими и не очень коробками. С собаками, резвившимися в сугробах, с детьми, почуявшими новогодние каникулы.

Херова туча людей.

Корвет из-за угла дома во двор вплыл неожиданно, ярким желтым пятном, будто кусочком солнца. Припарковался на «своем» месте – Егор уже знал, какое место принадлежит ей. А потом из авто выскочила Руслана с большим пакетом, из которого недвусмысленно торчали багет и пучок зелени.

Лица ее он разглядеть не успел. Да его и не было видно почти – из-за надвинутой на глаза смешной вязаной шапки с разноцветными помпонами и шарфа, закрывавшего нижнюю часть лица до самого носа. Она быстро поднялась на крыльцо и скрылась за подъездной дверью. Еще через пять минут в окне ее кухни, выходившем во двор, загорелся свет.

Он вышел из машины, сделал несколько шагов к подъезду и остановился, точно зная – она не откроет ему. Знал и другое, более важное. С ней все в порядке, и она дома. Это все, на что он мог рассчитывать сегодня.

Но завтра – Новый год. И они встретят его вместе, как и планировали! Они даже составили шутливый график, в который попали фильмы, всевозможная еда и разнообразный секс. Впрочем, все это было изложено в обратной последовательности.

Весь день Лукин отчаянно сдерживал себя, чтобы не заявиться к Руслане с самого утра. Силы воли хватило на то, чтобы ровно в 21-00 он нажал на кнопку ее звонка и прислушался к знакомой трели. В руках был внушительных размеров бумажный подарочный пакет – пару недель назад он заказал шелкографическую картину в стиле «Мэрилин» Уорхола, на которой был размножен Корвет. Тогда это казалось веселым, сегодня было лишь поводом оказаться у двери Русланы.

За дверью, кстати, безмолвствовали.

Он снова позвонил. Она дома – одно из ее окон было освещено, он высматривал их, едва въехал во двор. В ответ на этот звонок раздались едва слышные шаги – она точно кралась по прихожей на цыпочках. Потом – идиотизм! – дрогнул глазок, на мгновение выпустив свет квартиры, и снова погас.

Лукин позвонил в третий раз, теперь не отпуская кнопку. Отчаянная трель раздавалась более минуты. Громкая, звонкая, резкая. Оглушающая.

Шестьдесят с лишним секунд. Могло быть и дольше – до полного выгорания. Если бы только она выдержала.

Но она не выдержала.

Дверь с грохотом распахнулась.

- Издеваешься?! – заорала Руслана на весь подъезд.

- Нет, - не давая ей времени опомниться, Егор шагнул за порог и закрыл за собой дверь.

Он видел ее разной. С самого первого дня, как они познакомились. В октябре, кажется? На МедиаНе. МедиаНа была в октябре. Разной видел – и злой, и веселой, и вдохновленной, и увлеченной, и уставшей, и испуганной, и голой, и с синяками.

Вот такой зареванной, как в эту минуту, видел впервые. Даже избитая она такой не казалась. И видно было, что плакала уже очень долго и очень сильно. И выглядела кошмарно. А дверь открыла. И теперь смотрела на него мутными глазами и не говорила ничего. Смотрела. Просто смотрела, задрав голову вверх, даже не пытаясь скрыть следов недавнего времяпровождения.