Читать книгу - "Сердце рыцаря - Джиллиан Брэдшоу"

Секунду Мари изумленно взирала на него. Обычно Тьер был очень чутким и не допускал, чтобы его шутки бередили реальные раны. Однако он смотрел на нее непривычно серьезно.

– Не знаю, – призналась она в ответ на его серьезность. – Но даже если бы он был свободен и попросил меня выйти за него и я бы сказала «да» – даже тогда это было бы неправильно. Чтобы принять его предложение, мне пришлось бы предать моего отца.

– Твой отец, насколько я слышал, с самого твоего рождения ни минуты не думал о твоем счастье. Он даже не потрудился выдать тебя замуж, прежде чем отправиться в крестовый поход. Он отправил тебя в монастырь, но не дал разрешения принять обеты, на тот случай если позже ему понадобится предложить тебя в качестве добавки при договоре о каком-нибудь союзе. Сюзерен твоего отца, Роберт, – клятвопреступник, насильник и богохульник, ничем не лучше разбойника. Нет, даже хуже. Что они оба сделали, чтобы заслужить твою верность?

Мари была задета. Она посмотрела на Тьера с гордо поднятой головой – этот взгляд неизменно заставлял его неуместно чувствительное сердце сжиматься.

– Весь мир знает, что мой отец – храбрый и благородный рыцарь! – гневно заявила она. – И потом, люди не обязаны заслуживать преданность, чтобы ее получить. Если герцог Хоэл выполняет свои обязанности по отношению к тебе, тогда ты обязан быть его вассалом, заботится он о твоем счастье или нет. Я не могу просто нарушить верность, в которой рождена. И было бы глупо брать на себя одновременно противоречащие друг другу обязательства.

– Ты действительно не собираешься выйти замуж ни за кого из нас? – серьезно спросил Тьер.

Мари встретилась с его взглядом и увидела, что он печален.

– Да, – подтвердила она ровным голосом, и ее гнев угас. – Я это говорила с самого начала.

– Им следовало бы вырезать твои изображения над дверями монастырей, – сказал Тьер. – Как аллегорию торжества добродетели и чести над любовью. А меня могут запечатлеть в качестве одного из погибших бедняг, раздавленных твоей колесницей.

Слова были шутливыми, но произносил он их с горечью.

– Ой, Тьер! – воскликнула Мари с глубокой нежностью. – Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой и весь двор этим летом вели чудесную игру в любовь! И нам всем это нравилось. Ты не хочешь убедить меня в том, что ты собираешься умереть с разбитым сердцем, потому что вдруг оценил серьезность моих слов. Ты как-то сам сказал мне, что мы можем обходиться теми крохами счастья, какие нам достаются.

Тьер поймал ее руку. У нее были маленькие мягкие ручки, как у ребенка, – по ним невозможно было угадать, что в ней таится такая сила. Он провел большим пальцем по ее указательному, который она всегда прикусывала, когда волновалась.

– Наверное, я мог бы быть с тобой очень счастлив, – сказал он, – даже если бы у тебя не было Шаландри.

А потом он заключил ее в объятия – со всем ее бесформенным плащом, неловкими локтями и изумленным лицом – и поцеловал.

Когда Тьер разжал руки, Мари боком привалилась к скамье и воззрилась на него, краснея и задыхаясь. Все еще ощущая ее губы, Тьер ухмыльнулся.

– Мне смертельно хотелось это сделать с той минуты, как мы догнали тебя на дороге в Бонн-Фонтейн, – сообщил он ей. – Не тревожься: я больше не буду. Но один раз я должен был тебя поцеловать. Моя милая неуловимая олешка, я бросаю охоту. Мое сердце слишком увлечено, так что она больше не доставляет удовольствия. Раз я не могу надеяться тебя завоевать, мне нужно отступиться. Но позволь сказать вот что: раз ты потеряла одного защитника, я стану гарантом того, что тебя не принудят к браку. Конечно, герцог не хочет ни к чему тебя принуждать, а если бы и хотел, то герцогиня ему не позволила бы, но кое-кто из его рыцарей настаивает, чтобы он гарантировал принадлежность Шаландри к герцогству. А если у тебя при дворе появится защитник, у герцога будет удобный предлог ничего не предпринимать.

Мари покраснела еще сильнее.

– Спасибо тебе, Тьер, – прошептала она, стараясь, чтобы голос у нее не дрогнул.

– Учти, когда речь идет о поединках, мне с Тиарнаном не сравниться, – проговорил он с прежней шутливостью. – Но как предлог для герцога я сгожусь. – Он снова ухмыльнулся. – На самом деле даже лучше, чем Тиарнан. Ведь сильнее всего на герцога давит мой дядя, Жюль.

Он встал.

– Тьер... – тихо проговорила она. – Мне кажется, что я тоже была бы с тобой очень счастлива. Если бы я могла выйти замуж за кого-то из придворных рыцарей, то это был бы ты. Я уже давно так решила.

Он не сразу понял, что она ему сказала, а потом склонился над ней, опираясь одной рукой о беседку, увитую розами.

– Правда? Значит, я сглупил, когда сейчас от тебя отступился?

– Нет. Я ни за кого не выхожу. Мы это уже решили. Но ты нравишься мне больше всех. – Она заглянула в его привычно уродливое лицо и внезапно ощутила волну счастья, просто потому, что он был тем, кем был, и что они нравились друг другу. – И поцелуй мне тоже понравился, – призналась она.

– Я готов подарить тебе еще один, – отозвался он, улыбаясь еще шире и наклоняясь ниже.

– Нет-нет! По правде говоря... – Она вдруг обняла его за шею и крепко расцеловала. – Вот! Я вернула тебе твой поцелуй. Теперь мы квиты. И давай на этом остановимся.

– Наверное, – сказал он, продолжая смотреть на нее с улыбкой, – это тоже счастье.