Читать книгу - "Остров надежды - Сара Ларк"

Той стало не по себе, она оттолкнула Маану и встала.

— Хорошо, тогда идем, и покажи мне, что там происходит, если не можешь объяснить толком. Куда нам нужно идти?

— Ну, конечно же, к хижинам! — Маану, скорее всего, была уверена, что Нора знает, чего от нее хотят. — Перед кухней, там... Там они всегда это делают.

Кухней в поселении рабов служил открытый навес. Обычно гам над костром готовили густой суп, а потом раздавали его работникам. Они могли забрать еду с собой в свои хижины или же съесть ее тут же у костра. Открытая площадка в тени пальм и красных деревьев была удобной для того, чтобы посидеть там и поговорить с другими. Здесь по воскресеньям также проводились богослужения.

Нора последовала за своей служанкой через кухню господского дома, где Адвеа с озабоченным видом, качая головой, посмотрела им вслед. Лица кухонного персонала тоже были серьезными, хотя на них не было выражения такой паники, как на прекрасном личике Маану. Значит, речь шла о чем-то личном, что касалось девушки.

Маану сейчас почти бежала, и Норе пришлось прилагать усилия, чтобы успевать за ней. Сначала они прошли через негустой лесок, который закрывал вид на хижины из господского дома, а затем нырнули между хижинами рабов.

Уже издали Нора увидела, что площадка для собраний перед кухней заполнена работниками. Однако они не сидели вместе, расслабившись, как за едой. Они стояли и молчали. Единственным звуком в этом застывшем пространстве был свист плети.

— Двадцать три! — объявил голос, в котором чувствовалось напряжение. После чего раздался еще один хлесткий звук удара и слабый стон.

— Двадцать четыре!

Нора и Маану протолкались сквозь ряды рабов.

— Пропустите! Пропустите нас! Пропустите миссис!

Маану расталкивала мужчин в стороны и при этом даже забыла перейти обратно на свой голубиный английский.

— Тридцать!

Когда Нора, наконец, смогла рассмотреть, что происходит на возвышении посреди площади, она пришла в ужас. Там, привязанный к дереву, которое давало тень проповеднику во время богослужения, висел Аквази. Нора догадалась, что это именно он. У него были связаны руки, и подвешен к дереву он был таким образом, что ноги едва касались земли. Наверное, сначала он еще мог стоять, а теперь у бедняги уже не было сил, чтобы держаться в вертикальном положении.

— Тридцать один!

Надсмотрщик Трумэн снова поднял плетку. Его голос срывался, а голый торс вспотел от напряжения.

По едва ли не полностью обнаженному телу Аквази стекала кровь. Его спина была покрыта ранами, там почти не оставалось живого места, и Нора поняла, что имеет в виду Маану. Еще сорок ударов — и обнажатся кости его позвоночника. Таким образом, спина будет располосована в клочья, и этот человек умрет от гангрены, если не испустит дух еще под ударами плети.

При очередном ударе Аквази вскрикнул. В первый раз. До сих пор он, видимо, сохранял железное самообладание.

Нора взбежала на возвышение.

— Немедленно прекратите!

Она закричала на надсмотрщика так, что тот и вправду от неожиданности и удивления опустил плеть.

— О, миссис Фортнэм... Что вы здесь делаете? Это ведь... Ну, я не хочу быть невежливым, но здесь не место для леди.

— Зато здесь место для джентльмена, да? — спросила Нора и с глубоким отвращением посмотрела на окровавленную плеть в руке еще довольно молодого человека. До сих пор Трумэн не казался ей грубым животным. Когда она встречала его во время конных прогулок, сама или с Элиасом, он всегда был вежливым и дружелюбным.

— Вопрос заключается в том, что здесь делаете вы! Разве мой супруг разрешил вам забивать до смерти его людей?

Трумэн улыбнулся.

— Нет, только воспитывать их. Конечно, для молодой леди это может показаться зверским. Однако я заверяю вас, что ни в коем случае не превысил свои полномочия. Этот парень является возмутителем спокойствия, и я должен прилюдно наказать его.

— Что он сделал, чтобы заслужить такое? — спросила Нора.

Аквази — очень большой, крепкий молодой мужчина — слабо зашевелился в своих путах.

Трумэн засмеялся.

— О, список очень длинный, миледи. Но прежде всего — подстрекательство к бунту, к отказу от работы, к восстанию, ко лжи и отлыниванию. Он плохо влияет на других, миссис Фортнэм. А я на его примере показываю остальным, к чему это ведет. Это моя работа, леди. А теперь, пожалуйста, не мешайте мне продолжать наказание.

— Ни черта я вам не разрешу! — храбро заявила Нора. — Этот человек уже сейчас наполовину мертв, а я не думаю, что от этого будет польза моему мужу. Насколько я наслышана, двадцать ударов плетью здесь являются самым строгим наказанием!

Рабы, стоявшие на площади перед ней, слушали ее, затаив дыхание.

Трумэн обвел их взглядом.

— С учетом тяжести проступка... — сказал он затем.

— Тогда разъясните мне точнее, — потребовала Нора, — кого и каким образом этот человек подбивал к бунту? Пожалуйста, в подробностях, мистер Трумэн, никаких общих обвинений!

Трумэн издал театральный вздох, чего уже было бы достаточно для Норы, чтобы уволить его за непочтительное поведение. Однако у нее, конечно, не было на это права — возможно, Элиас не одобрил бы ее собственное поведение. Но сейчас это было уже все равно, а перед своим мужем она уж как-нибудь потом оправдается.

— Ну, поживее, мистер Трумэн!

Надсмотрщик указал на другого раба, который со связанными руками стоял в первом ряду и, очевидно, тоже ожидал наказания.

— Вот этого! — заявил Трумэн. — Сегодня утром он не явился на работу, и, когда я нашел его там, он объяснил мне, что Аквази велел ему оставаться в хижине и лежать. И только я успеваю поднять этого лентяя, как наш друг Аквази появляется из следующей хижины, где уговаривал другого лентяя. Однако тот не поддался. Он уже вовсю собирался на работу. На его счастье.

Нора проследила за его взглядом, и ей показалось, что она узнала «счастливого» раба. Это был пожилой мужчина с серым лицом, очень худой. Судя по всему, он держался на ногах с большим трудом.

— Этот мужчина, по-видимому, болен, — сказала Нора и обратилась к связанному человеку: — А ты? Почему ты не хотел идти на работу?

Пока раб искал слова, Нора успела рассмотреть грязную повязку на его ноге и заметить, что он опирается на палку. Повязка была не чем иным, как просто тряпкой, почти черной от мух. Видимо, она насквозь пропиталась кровью или гноем.

— Сними-ка это! — сказала Нора. — Маану, помоги ему, если он сам не справится, и он должен сесть, ради Бога, он же не может балансировать на одной ноге.

— Мужчины должны присутствовать на наказании стоя, — заметил Трумэн.

Нора бросила на него строгий взгляд.