Читать книгу - "Предательство по-драконьи. Сладкая месть - Екатерина Гераскина"

делать только то, что позволит Лираэль. С этой минуты и до конца наших дней.

Я поймал её затылок, чуть сильнее сжал, наклонился ближе.

Хотел поцеловать.

Губы едва не соприкоснулись.

Это сводило с ума.

Стал еще ближе. Ощутил ее дыхание на своих губах.

И я сорвался.

Её губы такие мягкие, податливые, горячие.

Меня разорвало. Сжало, вывернуло наизнанку.

Вся сдержанность, все границы, всё, что я пытался удержать в себе, рассыпалось в прах.

Я больше не мог.

Не хотел.

Моё желание взорвалось внутри, сметая всё.

Я со стоном впился в её губы, будто утопающий, которому дали глоток воздуха.

Вдавил её в свою грудь, ощущая, как её тело прильнуло ко мне, такое хрупкое, но такое манящее.

Одну руку переместил на её талию, сжимая, вжимая в себя сильнее, желая чувствовать каждую её линию, каждый изгиб, каждую чёртову дрожь.

Другой рукой зарывался в её распущенные волосы, пальцы тонули в этом жидком жемчуге.

Было мало.

Адски мало.

Я жадно сминал её губы, пил ее дыхание, снова и снова, почти срывался в рычание.

Дракон внутри метался в бешенстве, требуя больше, требуя её целиком, всю.

Меня рвало на части.

Эта связь между нами не давала мне шанса ни на что другое.

Она — моя.

Её запах дурманил. Дикие пионы. Сладкая ваниль.

Её кожа под моими ладонями горела, и я сам загорался от неё.

Я не знал, где кончаюсь я и начинается она.

Я просто не мог остановиться.

Всё изменилось в одно мгновение.

Лираэль дотронулась до моего виска.

А потом… боль.

Острая, рвущая, пробившая меня насквозь.

Я едва дышал. Оторвался от неё, пошатнулся, хватаясь за голову, будто меня вдавило в землю.

— Что ты сделала? — мой голос прозвучал хрипло, срываясь на рычание.

Связь.

Она разрушила нашу связь. Я точно это знал.

Внутри меня была холодная, бездонная пустота.

— Истинность больше не будет мешать тебе, — ровно ответила Лираэль.

Я поднял на неё глаза, чувствуя, как меня снова пронзает волна боли, но уже совсем другой.

— Лира… зачем?..

— Я так решила, — её голос был спокоен. Леденяще спокоен.

Она смотрела на меня без прежнего тепла.

— А ты сказал, что будешь принимать любое моё решение.

Я не мог ответить.

Не мог дышать.

А она… просто развернулась, чтобы уйти, но прежде чем захлопнуть дверь, она сказала:

— Я не желаю тебя видеть…

Больше она не оглянулась.

Просто ушла.

Поставила точку.

Боль.

Она врезалась в меня, пронзила каждую клетку, затопила лёгкие, сжала сердце.

Лира отрезала меня от себя, от нашей связи.

Я больше не чувствовал её.

В груди зияла пустота.

Чёрная дыра, засасывающая всё.

Я стоял в палате, в гробовой тишине.

А потом резко втянул воздух и разразился глухим рёвом.

Гром.

Разряд.

Взрыв.

Я схватил ближайший стул и швырнул его в стену. С грохотом разлетелась мебель, острые осколки пластика и дерева осыпались на пол.

Рывком опрокинул прикроватный столик — лекарства, стакан с водой, бумажные папки полетели в разные стороны.

— Чёрт!

Ударил кулаком в стену, ещё раз, снова, с силой, от которой должны были треснуть кости.

Но мне было плевать.

Боль в руках была ничем по сравнению с тем, что раздирало меня изнутри.

Размахнулся и разбил зеркало. Осколки брызнули на пол, но я даже не посмотрел на своё отражение.

Её нет.

Она отрезала меня от себя.

Мой дракон взвыл.

Он не понимал.

Не принимал.

Мы же истинные. А теперь нет…

Я согнулся, сжав пальцы в волосах, дыша тяжело и рвано.

Лучше бы Лираэль не позволила трогать ее.

Лучше бы не дала мне почувствовать её.

Лучше бы она не позволила мне окунуться в нашу связь.

Самая жестокая пытка — дать и тут же забрать.

Она позволила мне всё.

Позволила прикасаться.

Позволила чувствовать её.

Позволила в полной мере осознать, насколько она моя.

И тут же разрушила всё.

Я не мог дышать.

Всё внутри меня рвалось на части.

Дракон метался в ярости, раздирая меня изнутри.

Ему было больно.

Мне больно.

Мы лишились своей пары.

Пустота.

Самая изощренная месть — дать и тут же отобрать.

Дракон внутри рвал меня на части.

Она ушла.

Просто ушла.

И не оглянулась.

Я прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Лира…

Но её не было.

Только пустота.

Глава 49

Полтора месяца спустя

— Пап, ты уже встал? — я открыла дверь и вышла на крыльцо с чашкой травяного чая. Но с удовольствием вдохнула аромат кофе, который пил отец, прислонившись к деревянным перилам. — И снова без настроения?

— Оно у меня каждый раз падает, когда я смотрю на эту… кочку, — отец качнул головой в сторону Холма. А потом повернулся ко мне, делая глоток. — Знаешь, никогда не думал, что скажу такое, но Дрейкмор мне нравился больше. Он хотя бы соблюдал приличия и ждал за воротами. А этот… наглец пришёл и вырастил на территории МОЕГО дома Холм!

Тут как раз появился Альтавиан.

Теперь он не носил длинные шёлковые туники. Ассимилировался среди драконов и больше не смотрел свысока на людей. Фейри был одет в классические строгие брюки и тонкий свитер, волосы убраны в высокий хвост.

Он уже довольно скалился.

И вообще, за последние полтора месяца он сильно изменился. Контролировать эмоции он пока не научился, поэтому периодически случались срывы. Особенно, когда он больше часа не видел меня в поле своего зрения и я не брала артефакт связи, которым ему пришлось научиться пользоваться.

Истинная связь она такая. Беспощадная.

Стало ясно почему Альтавиан с самого начала вёл себя столь эмоционально и нестабильно со мной, стоило только встретиться у имперского банка.

Моя дочь — его пара.

Для Альтавиана это был шок. Слишком большой.

Он отказался от своего Холма, решил уйти к драконам. Решил измениться, найти смысл жизни не в интригах и склоках, а в познании того, что было так долго скрыто от него — человеческих и драконьих душ.

Особенно его тревожат собственные слова, сказанные у алтаря в сердцах, о которых он жалеет. Он вообще о многом раскаивается. И слушать об этом мне уже порядком надоело.

Душный он все же.

Что осталось неизменным, так это талант налаживания связей. У фейри это в крови.

Что же, у него есть почти девятнадцать лет на то, чтобы стать нормальным, достойным человеком в моих глазах.

Что сказать? Кажется, он сам себя наказал. Будет думать, прежде чем говорить на эмоциях гадости.

А ещё у него с моим отцом был своеобразный ритуал: утром они обязательно должны