Читать книгу - "Последний проблеск света - Клэр Кент"

— Я знаю, — я утыкаюсь лицом в шею пса и несколько раз дрожу, но, выпрямляясь, сохраняю самообладание.

Слез нет.

— Он будет ждать, когда мы вернемся, — хрипло говорю я, опуская руки и вставая.

Трэвис тоже встает. Говорит хрипло:

— Я знаю, что он будет ждать.

— Мы вообще не должны были заботиться о нем, если нам придется его оставить.

— И это я тоже знаю.

Мое горло болит, как рана, когда я впускаю пса внутрь и следую за ним. Как обычно, он сворачивается калачиком на своем месте перед дровяной печью — похоже, для него не имеет значения, горит огонь или нет.

Трэвис включил водонагреватель в ванной перед тем, как выйти на улицу, так что я принимаю последний горячий душ, мою волосы и наношу кондиционер. Я наполняю водонагреватель и снова включаю его, прежде чем выйти из ванной, чтобы Трэвис тоже мог принять душ.

Я расчесываю и заплетаю волосы, забираюсь под одеяло на своей стороне кровати — у стены — и жду, когда Трэвис присоединится ко мне.

Он приходит в постель примерно через двадцать минут.

Как только он забирается под одеяло, я подвигаюсь к нему, и он перекатывается так, что оказывается между моих ног. Он целует мой подбородок. Точку пульса на горле. Он медленно расстегивает свободную рубаху, в которой я спала, и целует обнажающуюся кожу.

Обычно мы разговариваем, пока занимаемся сексом, но сегодня ни один из нас ничего не говорит. У меня до сих пор стоит ком в горле, так что я все равно не уверена, что смогу говорить.

И не кажется, что нам нужны слова.

Я высвобождаю руки из рукавов, пока Трэвис посасывает мои груди, и провожу пальцами по его спине, от задницы до лопаток. Затем запутываюсь руками в его густых влажных волосах, ахая, когда он нежно тянет мой сосок зубами.

В итоге он прокладывает дорожку поцелуев к моей шее, посасывает точку пульса. Мое сердце уже бешено колотится. Эмоции во мне сильнее физического возбуждения, но и то, и другое переполняет меня, захватывает.

Трэвис приподнимает одно мое бедро, чтобы моя нога обхватывала его бедра. На нем одни трусы, и он тверд. Уже готов.

Но сегодня он не ощущается горячим и спешащим.

Он кажется тихим и нуждающимся, как и я.

Глубоким.

Он проводит губами по линии моего подбородка, прочерчивает ее очертания. Щекочет языком ямочку на моем подбородке. Дышит на кожу прямо у уголка моих губ, и я еле сдерживаюсь, чтобы не выгнуться и не прижаться губами к его рту.

Я тихо скулю, дергая его за волосы.

Трэвис опускает голову с приглушенным стоном и снова целует мое горло.

Теперь я уже подаюсь навстречу его весу, мои ладони опускаются к его заднице, забираются под трусы, чтобы ощутить крепкую теплую плоть.

Он охает, не отрываясь от моей кожи. Приподнимается, чтобы сдернуть боксеры. Устраивается между моих ног и придерживает себя рукой.

Затем он толкается в меня. Я обхватываю его ногами, сцепляя лодыжки, чтобы удержать их на месте.

Я мокрая и податливая, но все немного ноет от наших энергичных забав ранее. Я не ощущаю нужды кончить. Я просто хочу чувствовать его, обнимать вот так.

Знать, что он со мной.

Трэвис покачивает бедрами, его эрекция скользит во мне. Толчки неглубокие, он никогда не выходит слишком далеко. Иногда целует меня в шею. Иногда смотрит на меня в темноте, дышит на мою кожу.

— Тебе нужно посильнее? — спрашивает он через несколько минут.

Я двигаю бедрами в его ритме. Держусь одной рукой за его бедро, другой — за бицепс.

— Нет. Мне хорошо. Именно так.

— Как думаешь, сможешь кончить?

— Не знаю, — я прерывисто выдыхаю, мое горло снова ноет. — Но мне это нравится. Просто продолжай.

— Ладно, — он двигает бедрами. Наклоняется, чтобы потереться подбородком о мою щеку. Его щетина царапается. И это успокаивает. — Нормально?

— Да. Просто продолжай, — моя рука сдвинулась на его бедре, и теперь мои пальцы слегка задевают низ складки между его ягодицами. Это местоположение случайно. Это кажется интимным. Естественным. Я не убираю руку.

Так продолжается долгое время, и мне кажется, будто мне нужна каждая секунда. Будто стоит Трэвису кончить, и все хорошее исчезнет.

Пусть я и знаю, что это чувство иррационально, я ничего не делаю, чтобы подтолкнуть его к спешке.

Он терпелив.

Он всегда давал мне то, в чем я нуждалась.

Он и сейчас дает мне то, в чем я нуждаюсь.

Моему телу хорошо, но оно не приближается к оргазму. Однако в итоге я чувствую, что напряжение в теле Трэвиса начинает изменяться. Он становится горячее. Его ритм уже не такой размеренный.

Мне тоже надо дать ему то, в чем он нуждается.

Я впиваюсь пальцами в его задницу. Он охает и дергает бедрами.

— Ох, бл*ть, милая.

— Кончай сейчас, — я сжимаю его ногами и своими внутренними мышцами, заставляя его снова охнуть. — Я хочу, чтобы ты кончил.

— Ты уверена?

— Да. Я готова. Я хочу, чтобы ты кончил.

Его тяжелое дыхание учащается до громкого пыхтения, бедра активно работают. Минуту спустя он выдавливает:

— Лейн. Бл*ть. Лейн.

Его тело напрягается так, будто вот-вот сломается. Он с силой вдалбливается в меня.

В самый последний момент он ахает и приподнимает бедра, чтобы выйти. Он натужными брызгами кончает на мое бедро.

Он едва успел выйти. Обычно он делает это раньше.

После я притягиваю его сверху. Крепко обнимаю, пока его тело расслабляется.

Мое тоже расслабляется, но ком из горла не уходит.

Трэвис встает, чтобы привести нас в порядок, а я в итоге нахожу в себе силы сходить в туалет.

Я проверяю пса. Он развалился на боку на маленьком коврике в гостиной и громко храпит.

Затем я возвращаюсь в постель и перелезаю через Трэвиса, чтобы попасть на свою половину кровати.

Он притягивает меня к себе, и я засыпаю в его объятиях.

Я так и лежу в его объятиях, когда просыпаюсь следующим утром.

***

Мы тихие, как это обычно бывало по утрам, пока одеваемся, завтракаем и собираем вещи в джип. Мы берем столько еды и припасов, сколько можем вместить в грузовой отсек, и наполняем все наши бутылки водой из колодца.

Пес съедает порцию корма, уходит по своим делам, а затем ходит за нами хвостиком, пока мы собираем вещи, высунув язык и наблюдая за происходящим. Его хвост иногда нерешительно виляет, как будто он надеется порадоваться, но не уверен, что ему это позволено.

Я едва могу смотреть