Читать книгу - "Любовница - Аманда Квик"

Слишком невероятной была мысль об Ифигинии — дерзкой, вызывающей, безрассудной Ифигинии, обучающей юных леди жестким, неумолимым правилам света.

— Через год после того, как мисс Брайт потеряла родителей, к ней приехала жить ее кузина, мисс Фарлей. Кажется, она стала преподавать в академии математику и естествознание.

— Так вы говорите, заведение пользовалось отличной репутацией?

— Да, милорд. То же самое можно сказать и о репутации самой мисс Брайт. Поверьте мне на слово — в таком крошечном местечке, как Дипфорд, любой просчет, любая ошибка или малейшее отклонение от общепринятых норм немедленно становится достоянием гласности и жестоко карается.

— Любая оплошность могла стоить ей потери средств к существованию…

— Этого более чем достаточно, милорд. Наставница юных леди должна отвечать самым высоким требованиям. Разумеется, ни единого пятнышка не может быть на ее репутации.

— Бедняжка Ифигиния!

— Простите, сэр?

— Не обращайте внимания, это я так… Продолжайте, Беркли. Что еще удалось выяснить?

— Позвольте мне взглянуть… — Беркли торопливо перелистал бумаги. — Три года назад мисс Брайт сделала еще один смелый шаг, принесший ей очень солидный выигрыш.

— Что еще за шаг?

— Они с кузиной основали собственный инвестиционный фонд, полностью состоявший из вдов и незамужних женщин — иными словами, особ, находящихся в таком же положении, что и они сами. Все женщины внесли скромные суммы в фонд, и деньги были вложены в строительство.

— Собственный строительный проект?

— Да, милорд!

— Какой именно?

— Площадь Утренней Розы.

— Черт побери! — уважительно хмыкнул Маркус. — Должно быть, она заработала целое состояние!

— Именно так, — сухо подтвердил Беркли. — Часть средств она сразу же выделила в приданое сестре — очень солидное приданое, поверьте.

— Да, а что случилось с ее сестрой? Где она?

— Так и осталась в Дипфорде. В прошлом году вышла замуж за Ричарда Хэмптона, единственного сына самой богатой дипфордской семьи.

— Вероятно, Хэмптоны пребывают в блаженном неведении относительно того, что Ифигиния здесь, в Лондоне, притворяется видавшей виды вдовушкой?

— Конечно, милорд. Можно себе представить, в какой ужас придет деревушка, когда откроется вся правда! Все в Дипфорде, и Корина в том числе, уверены: мисс Брайт до сих пор путешествует по Италии со своей кузиной.

— Интересно, какого мнения придерживаются добрые дипфордцы относительно подобной поездки?

— Да уж будьте уверены — затея была встречена всеобщим неодобрением.

— Но все же не вызвала скандала?

— Нет, хотя многие жители предсказывали, что мисс Брайт кончит очень и очень плохо, раз уж надумала закрыть академию и отправиться на континент.

— Держу пари, так оно и есть. — Маркус поднялся и подошел к окну. — Вы славно поработали, Беркли.

— Благодарю вас, сэр. Я очень старался.

— Уверен, что могу и дальше полагаться на ваше молчание?

— Разумеется. — Беркли выглядел глубоко уязвленным тем, что Маркус счел нужным напомнить ему об этом. — Ни единое слово не сорвется с моих губ!

— Благодарю вас, Беркли.

Поверенный, поколебавшись, сказал:

— Есть еще одно небольшое обстоятельство… не знаю, заинтересует ли оно вас…

— О чем вы?

— Я уже упоминал о том, что сестра мисс Брайт, Корина, вышла замуж за Ричарда Хэмптона…

— Почему вас это заинтересовало?

— Пару лет назад поговаривали, будто мистер Хэмптон собирается жениться на старшей сестре, а не на младшей.

Маркус замер:

— Неужели?

— Да… думаю, ситуация была очень неловкой. — Беркли помолчал. — Говорят, даже старшая мисс Брайт была, если можно так выразиться, несколько удивлена тем, что Хэмптон вдруг начал открыто выказывать свой интерес к Корине.

— В самом деле?

— Поговаривают, будто этот Хэмптон разбил сердечко старшей сестры, дав понять, что отдает предпочтение младшей.

Мысль о том, что Ифигиния любила, — а может быть, и до сих пор любит другого, — была для Маркуса острее ножа…

«Неужели он разбил твое сердце, Ифигиния? Не потому ли ты вдруг сбросила оковы приличий и решила перешагнуть через все условности света? Неужели ты и теперь любишь его, Ифигиния? Неужели вчера ночью, когда ты обнимала меня и шептала, что любишь, неужели ты думала о Ричарде Хэмптоне?»

Несколько минут он не отрываясь смотрел в сад. Тихо шелестел дождь, освежая яркие венчики цветов и юную зелень листвы. Каким мрачным и безрадостным стал вдруг этот день!

Он обернулся к Беркли:

— У вас есть еще что-нибудь для меня?

— Нет, милорд, полагаю, это все.

— В таком случае примите мою благодарность за ваш титанический труд.

— Да, милорд. — Беркли тяжело поднялся. — Что и говорить, весьма беспокойная поездка. Жду не дождусь, когда наконец доберусь до дому и вытяну ноги перед камином.

— У меня есть еще одна просьба к вам.

— Слушаю, сэр.

— Завтра я хочу поручить вам новое расследование.

— Относительно?..

— Относительно того, кто построил дорогую усыпальницу миссис Элизабет Итон на Ридингском кладбище. Беркли подозрительно покосился на него:

— Вы сказали «усыпальницу»?

— Да, Беркли. Нечто вроде погребального склепа.

Поверенный покорно вздохнул:

— Отлично, милорд. Посмотрим, что там можно выяснить. Будут еще поручения?

— Нет, Беркли, можете идти.

Маркус дождался, пока за поверенным закроется дверь библиотеки. Потом медленно вернулся к столу и пробежал глазами записку, полученную от Анны час тому назад.

М.

Нам необходимо увидеться. Срочно. У входа в Доллангеровские сады. В два часа.

Ваша А.

Маркус смял в руке клочок бумаги. Он боялся, что догадывается о причине, толкнувшей Анну на риск назначить ему новую встречу.

В два часа дня в наемном экипаже Маркус подъехал к улице позади Доллангеровских садов.

Анна, в шляпе с густой вуалью и в неброском коричневом дорожном платье, ждала его в саду. Она задернула занавески, спрятавшись в полумраке кареты.

Первые же ее слова подтвердили самые мрачные ожидания Маркуса.

— Когда вы были за городом, я получила еще одно письмо вымогателя, Маркус! Снова пять тысяч! — Нежный голосок Анны срывался от волнения. — Мне пришлось заложить браслет, чудесный браслет, подаренный Сэндсом на мой прошлый день рождения. Боюсь, никогда уже не смогу выкупить его! Я живу в постоянном страхе, а вдруг Сэндс спросит у меня, почему я не надеваю его браслет!