Читать книгу - "Огонь в итальянском сердце - Лаура Тонян"

— Маньяк! — кричу ему в лицо, стремясь выбраться из-под него.

Да, я знаю, что это невозможно, но, если вообще ничего не делать, будет противно от самой себя.

«Итак, детка, давай прокатимся!

Детка, давай прокатимся!»

— Замолчи, — ровная интонация пугает и правда заставляет заткнуться.

Я прекращаю двигаться на пару мгновений, выискивая человечность в зелено-карих глазах. А когда не нахожу, усердное желание выскользнуть возвращается.

— Ты омерзительный тип, ты полный придурок!

Маркус оскалился.

— Да? — певуче произнес. — А утром ты говорила совсем другое!

Нет, отвечать на это не буду. Своими провокациями ему ничего не добиться.

— Утром я была идиоткой.

— Ты и сейчас идиотка! — сбросив маску невозмутимости, он опять показал свое настоящее лицо. — Я знаю, чего ты хочешь. Тебя нужно трахнуть, да? Твой мозг отказывается работать, тело требует секса…

Если бы могла влепить пощечину, так бы и поступила. Пока Маркус говорит, его губы касаются моих, и я не могу не воспользоваться тем, чтобы не впиться в них зубами.

«Я хочу почувствовать то, чего никогда раньше не чувствовал,

Детка, давай прокатимся!

О, я хочу почувствовать что-то настоящее,)

Я хочу почувствовать то, чего никогда раньше не чувствовал

Я хочу почувствовать что-то настоящее!»

На месте укуса выступает кровь. Испуганно вжимаюсь головой в подголовник сиденья. Пальцы касаются потолка машины, и как только Марк дергается они врезаются в обивку салона.

А-а, черт! После он инстинктивно отнимает от меня свои руки и прижимает обе ладони к поврежденной нижней губе. Я не могу сдержать победной ухмылки, в то время как Маркус выдает со всей свирепостью:

— Сучка!

Шипящий звук перекатывается у него на языке. Вот чего не утаить — мне нравится наслаждаться мимолетным замешательством отъявленного стервятника. Он приподнимает мои бедра — все-таки делает это, сколько бы я ни сопротивлялась — и садится так, что теперь мои ноги обвивают его бедра.

Я лгу себе, что мне противно.

Длинные тренированные пальцы нестерпимо сдавливают подбородок. Серебряное массивное кольцо на руке, на которое я всегда обращала внимание, царапает кожу. Вопреки физическому дискомфорту и жуткому волнению, скрежещу зубами, буквально выталкивая слова изо рта:

— Кто ты такой, Маркус? Что ты… о себе возомнил?

Он слушает меня необычайно собранно.

— Мужчины, подобные тебе… п-почему-то считают, что… что знают все. Но это не так, ты и сам в курсе, мгм? — Я довольно улыбаюсь, мельком опять взглянув на свою работу — рану на его губе. Гордость за себя помогает говорить дальше, хоть это нелегко: — Ну… ну кто ты? Почему ты считаешь, что девушек надо воспитывать сексом? Почему ты думаешь, что нас вообще… надо воспитывать?

Сжав в левой ладони мое бедро, Ферраро сверлящим взором вглядывается мне в лицо. Будь у него шанс уничтожить меня глазами, он бы им воспользовался. Пальцы правой руки причиняют не меньше боли, чем минутой раньше. Жестокость Марка нельзя поддавать сомнению, он такой — необузданный паршивец, любящий сам себя до беспамятства.

— Что ты вообще понимаешь?! — выпаливает он, прикладывая мой затылок ещё крепче к подголовнику, вжимая голову в ткань кожаного сиденья. — Малолетняя девчонка, не видевшая реальной жизни! Ты не можешь рассуждать о парнях, ни разу не имея связи хотя бы с одним.

Каждое выговоренное им предложение пропитано ядовитостью и издевками. Это угнетает, но я все равно даже не мыслю о капитуляции.

— Мне хватило недлительного общения с тобой, чтобы научиться делать выводы.

Он усмехается иронично, я же — горестно. Нашу встречу Маркус будет, может быть, изредка вспоминать, а мне, между тем, бесконечно прокручивать в раздумьях желчь, которой он со мной делится, не экономя.

— Называя меня несмышленой дурочкой, ты забываешь, что… что сам далек от зрелости: твоя жизнь — это… череда сменяющих друг друга девушек на одну ночь, калейдоскоп пьянок, разбавленный вынужденными трудовыми буднями. Когда, наконец, повзрослеешь, тогда и читай нотации.

Бездушная улыбка чуть трогает его пухлые губы, кровавая полоска становится заметнее. Неизвестно, как я выдерживаю его пристальный взгляд, почувствовав, как холодные мурашки побежали по спине.

— Ты мне отвратительна, — шепот голоса Марка раздается громче, чем R&B-мелодия, разрывающая колонки.

— Ты мне тоже.

Моя интонация соответствует его, но, по правде говоря, властная манера разговаривать неподражаема. К счастью, на моей голове нет тяжеловесной короны, которая беспощадно давит на сознание, создавая разного рода иллюзии.

Он делает еще один глубокий вдох и меняет положение широкой, могучей ладони — спускается ею к горлу, принявшись сжимать прокуренными пальцами тонкую шею. Следующее, что мне приходится ощутить — грубый стиль поцелуя. Жесткие ласки не щадят кожу, колючая щетина царапает и обжигает. Неистовый напор Маркуса не оставляет шансов на другой исход — я раскрываю рот, разрешая его языку хозяйничать внутри.

Он целует жадно и всепоглощающе. Так, что трусики мокнут. Снова. Я не могу этому противостоять. Марк Ферраро, будто чертовски оголодал — целует девушку, которую не может терпеть. К которой испытывает высшую степень антипатии.

Это взаимно.