Читать книгу - "Книжные дети. Все, что мы не хотели знать о сексе - Елена Колина"

Девочки хихикали, шептались и щекотали друг друга по-старому, им было всего-то под тридцать, они еще хихикали, но о многом уже не говорили. О пожаре, об одном отце – не нужной пока легенде, о другом отце – как Илья его предал. Не говорили, почему Зина и Илья не спят вместе, кто отец Асиного ребенка, как Асе жить и на что…

Вот о чем они бесконечно говорили – о Зининой матери. «Ты не должна, не должна… ты должна, должна… бу-бу-бу, бу-бу-бу», – бубнила Ася, гудела, как пчела, уговаривала Зину помириться с матерью.

– Подумаешь, вышла замуж, подумаешь, люди говорят… подумаешь, башмаков не износила, при чем здесь Шекспир, ты что, Гамлет, что ли…

– Господи, Ася! Дело не в том, что она вышла замуж меньше чем через год после папиной смерти! Хотя я никогда ей этого не прощу – подумай только, через восемь месяцев! Это же просто неприлично по отношению к папиной памяти!

– А может, у нее любо-овь…

– Если бы это случайно вышло, я бы еще поняла… наверное, поняла. А она совершенно осознанно действовала. Она вышла на охоту, как… как Бекки Шарп. Осмотрелась вокруг – кто разведен, кто вдов – и начала целенаправленно выходить замуж! Я недоумевала, почему она живет не дома, а в Комарово?.. Я думала, она грустит на даче, печку топит, в огонь смотрит, папу вспоминает, а у нее на соседней улице жених-писатель, а через два дома напротив – жених-физик!

– А почему она вышла за писателя, может, физик лучше? – обеспокоенно спросила Ася и хихикнула: – Я как еврейская мама, которая подарила сыну два галстука, а когда он один надел, спрашивает: «А что, второй тебе не понравился?»

Зина сердито отмахнулась:

– Знаешь, что люди говорят?.. Что она специально высиживала писателя, не могла оторваться от кормушки Союза писателей! Что ей, как хлеб, слова «писатель»«издание»-«переиздание»… Что она хотела снова быть писательской женой…Вышла замуж за какое-то ничтожество, только что член Союза. Он вообще не писатель, а деляга, жук! Он сейчас расцвел, выбивает гранты, поездки, то в Венецию на фестиваль, то в Бремен на конференцию.

– Бу-бу-бу… помирись… бу-бу-бу… помирись… ты подумай, у нас с тобой на двоих никого не осталось, только она… ты с ней три месяца в ссоре, она сейчас за границей, как приедет, сразу помирись… И не кивай мне, как болванчик! Киваешь, а сама думаешь: «Ни за что!»

«Ни за что!» – думала Зина. Кто спорит – худой мир лучше, у них с Асей на двоих одна мама осталась, все так, но… ни за что!

Дело действительно было не только и не столько в «мама вышла замуж». Но рассказать Асе правду невозможно. Ей можно рассказать все о себе, о том, что они с Ильей уже почти год не спят вместе – не спят даже в одной постели, обо всех своих душевных движениях. Но есть кое-что стыдное, семейное, бытовое, как у всех, и, чем больше «как у всех», тем невозможнее в этом признаться.

Деньги. Наследство. Если рассказывать все, получится, что поссорились из-за денег, а на самом деле это внешняя сторона, а под этим, как вода подо льдом и снегом, такая темная глубина…

Почему-то горе после папиной смерти, скорбь, все это мучительное… как-то все свелось к наследству, к деньгам. Как в пьесах Островского – маменька, а что мне оставил папенька? Или у французов – Бальзака, Мопассана… или у англичан – в завещании было сказано… или у Трифонова – обмен квартиры… вот черт, как у всех.

Мать после смерти отца как будто с ума сошла, куда-то ее не в ту сторону понесло. Она не говорила о самом важном, об одиночестве, о том, как жить, зато горячо обсуждала неважное – деньги. Прежде она была главная по материальной стороне жизни – покупала, добывала, ходила по антикварным магазинам и никогда не давала отчета… А теперь мать использовала деньги как оружие.

– При моем муже в нашем доме была уверенность в завтрашнем дне, спокойствие, – говорила она, будто это так, замечание в пространство, а на самом деле камешек в огород Ильи и большущий камень в Зину.

– Мама, но Илья журналист, он не может вагоны разгружать, – оправдывалась Зина, – он старается, зарабатывает… Но как с папой, у нас сейчас не может быть… Время изменилось, – у кого сейчас есть уверенность и спокойствие?

Все было не так: не купил, не принес – не добытчик. А если получил гонорар, купил, принес: «Разве твой отец растрачивал себя на быт?.. Этот человек откупается от тебя деньгами. Твой отец так не делал. Он говорил, что деньги – это дым».

Однажды Илья принес Зине подарок – серебряное колечко и серьги с бирюзой, Зина надела, похвалила, а у матери случилась истерика.

– Мой муж дарил мне не копеечные вещи, а настоящие драгоценности, – заметила мать.

– Мама?.. Мне нравится бирюза, – напряженно улыбнулась Зина и мысленно добавила: «Мне нравится бирюза, а ты выжила из ума».

– По Сеньке и шапка. Твой отец был настоящий писатель, а твой муж – балаболка. А ты ему служишь, как…

– Как ты папе, – съехидничала Зина.

– Да, я служила, но я служила таланту, а ты – посредственности, – надменно сказала мать.

– Просто не ты теперь главная, в кабинете – Илья, у дверей кабинета – я, а ты просто теща при зяте… Что ты все время со мной считаешься, кто какой писатель?! Ты завидуешь, что у меня все хорошо!..

Между ними бывали ссоры, но это были слова, после которых – как?..

– А у меня умер муж. Твой отец, – сказала мать, и это тоже были слова, после которых – как?..

Наверное, Зина обязана была понять ее боль, страх, растерянность, неумение смириться с новой ролью в семье. Но ведь это была боль матери за себя, страх за себя, а у Зины и самой себя хватало…

После отца остались деньги на книжке – много. Через два года деньги полностью сгорели. В то время деньги тоже уже потихоньку обесценивались, но это не вызывало беспокойства – денег было так много, что, казалось, они дают возможность жить-поживать еще много лет.

Не прошло и месяца после похорон, как мать разделила деньги между собой и Зиной.

– У тебя есть все, а у меня ничего, поэтому деньги мне.

Сказала об этом торжественно, обоим – Зине и Илье.

– Дальше – квартира. Вы понимаете, что это моя квартира? Я буду разменивать. Мне нужна большая трехкомнатная в центре. Ну, а дача… дачу пока продавать не буду, там посмотрим.

Илья краснел, бледнел, морщился, бормотал: «Что вы, как можно об этом говорить… поступайте, как хотите… Зина ни на что не претендует, зачем вообще об этом говорить…» Его чувства к отцу оскорблял этот дележ спустя месяц после смерти, он был потрясен горем, он скорбел, он любил отца, – он, а не мать!

– Что у меня есть? Что «все»? – спросила Зина Илью. – …Я всю свою жизнь здесь – пять минут до Невского, напротив окна памятник Некрасову, пять комнат, два камина, потолки с лепниной. Ты понимаешь, что останется после этого ее размена? Мы с тобой будем жить в однокомнатной на Гражданке.