Читать книгу - "Венецианский контракт - Марина Фьорато"

Прячась за массивной спиной Короны Кучины, Фейра уже не волновалась, что эта странная встреча имела какое-то отношение к ней.

Незнакомец ждал, когда закроют дверь, прежде чем заговорить.

– Думаю, большинство из вас знают, что я камерленго – камердинер дожа? Никто не ответил на вопрос и не должен был.

– До меня дошли сведения, – произнёс он низким, мелодичным голосом, – что среди вас есть беглянка.

Сердце Фейры застучало.

– Некоторое время назад люди видели, как одна турчанка, неверная, спасалась бегством в этом направлении. Поиски оказались бесплодными, но несколько дней назад мы получили донесение, написанное неизвестным почерком, о том, что она скрывается здесь.

Сердце Фейры забарабанило в груди, и ему ответил стук в дверь. Она обвела взглядом комнату. Все слуги были здесь. Незнакомец, видимо, поставил одного из стражников за дверью. Она в ловушке.

– Не буду испытывать ваше терпение, допрашивая всех собравшихся, – мягко отметил камерленго. – Мужчины могут перейти к камину.

Толпа вокруг Фейры поредела, когда все слуги-мужчины перешли на левую сторону комнаты.

– А теперь все служанки, пришедшие в дом за последний месяц, пусть останутся на своих местах. Остальные могут перейти к камину.

Фейра приросла к месту, не способная пошевелиться, пока остальные рассеялись вокруг неё. Все глаза устремились на неё, но она чувствовала только пронизывающий голубой взгляд незнакомца. Она чувствовала, как он вглядывается в её янтарные глаза, кожу, золотисто-коричневые кудри, выглядывавшие из-под чепца.

– Не надо бояться, – сказал он ласково таким тоном, который подразумевал абсолютно противоположное. – Просто назови свое имя и откуда ты.

Фейра потеряла дар речи. Пожив в этом доме, она стала говорить на венецианском диалекте вполне сносно, но её акцент не мог обмануть местного жителя, поэтому она всё ещё старалась не разговаривать ни с кем, кроме хозяина и Сабато, да немного общалась с Короной Кучиной. Она в отчаянии взглянула на двух мужчин, которые приютили её, – один из них знал её историю, а другой нет, но обоим было известно её происхождение. Палладио не шелохнулся, но в его глазах читалось предостережение; Сабато ерзал, ломая руки.

Камерленго подошел ближе. Она почувствовала сладкий запах ясменника, исходивший от него.

– Ну что же ты, – сказал он. – Не хочешь говорить?

Сабато бросился вперед, споткнулся, выпрямился.

– Она моя племянница! – выкрикнул он взволнованным голосом. – Она поступила к нам тогда, когда прежняя служанка покинула дом с приходом чумы.

Камерленго ни на секунду не спускал своих светлых глаз с лица Фейры. Словно он и не обратил внимания на замечание Сабато, хотя слышал каждое слово.

– Это так?

Только Фейра открыла рот, чтобы выдать себя, как почувствовала боль в спине от удара распахнувшейся двери: на пороге стоял человек-птица.

Он прошествовал в комнату с не меньшим величием, чем камерленго.

– Что тут происходит? – возмутился он, и его тон казался ещё внушительнее благодаря ужасающей маске с клювом.

– Всего лишь допрос, Касон. Успокойтесь.

– Успокоиться! – воскликнул человек-птица, доставая из своего черного плаща круглую плашку из желтого металла, которая блеснула в солнечных лучах, когда он высоко поднял её.

– Что это?

– Ну же, Касон, вы и сами прекрасно знаете. Это печать дожа. Ведь это я вам её дал, – улыбнулся камерленго.

– А зачем вы дали мне это? – кивнул клюв.

Камерленго промолчал.

Человек-птица сам ответил на свой вопрос.

– Чтобы я смог защитить вот этого человека от чумы, – он указал на Палладио рукой в черной перчатке. – Вы пришли на мой остров и сказали, что сам дож желает, чтобы я каждый день посещал архитектора и не давал заразе проникнуть в его дом? Разве не так?

Камерленго опустил голову.

– И как же, позвольте спросить, я смогу выполнить свою работу, если вы прошли полгорода, прежде чем ворваться в его мастерскую, принеся Бог знает что в своем дыхании и на своей одежде? Мой господин дож поручил мне заботиться об архитекторе. И я решил изолировать его. И должен просить вас удалиться, – красные стеклянные глаза обвели всю комнату. – Немедленно.

– Но…

Человек-птица высоко поднял печать. Камерленго раскрыл было рот, чтобы возразить, но в итоге лишь кивнул головой, и стражники покинули комнату. За ними последовали слуги, вопросительно поглядывая на Фейру.

Камерленго задержался на секунду, словно хотел что-то сказать, а затем вышел из комнаты. Он не смотрел больше на человека-птицу, но его взор упал на Фейру, стоявшую в тени врача, и именно её он одарил прощальным взглядом своих голубых глаз.

* * *

– Он догадался, – прошептал архитектор.

– Конечно, догадался, – презрительно ответил человек-птица архитектору. – Он знает всё.

Сабато ходил по комнате, размахивая руками, как подрезанными крыльями.

– Пусть он перестанет, – сказал человек-птица Палладио, словно Сабато не слышал его.

– Оставьте его в покое, – ответил архитектор. – Дож благочестив и милосерден, а вот его пёс – нет. Не удивительно, что его боятся. И он ещё вернётся.

Фейра, дрожа, прислонилась к стене, пытаясь осмыслить происшедшее.

Она готова была поклясться, что это врач донес на неё, но оказалось, он спас её.

– Нужно спрятать Фейру, – сказал Сабато Сабатини.

Палладио все ещё сидел, ошеломлённый.

– Кто такая Фейра?

Сабато указал на девушку, стоявшую в тени.

– Она. Служанка, которую вы знаете под именем Сесилия Сабатини.

Палладио взглянул на неё пристыженно. По этому единственному его взгляду она поняла, что ему небезразлична её судьба, и он знает, скольким обязан ей, поэтому ему стыдно, что он никогда не интересовался её жизнью.

– Конечно, мы спрячем её, – сказал он.

– Но где? – зубы Сабато стучали от страха. – В этом доме много укромных уголков, но камерленго сразу найдет её. Тем более что среди слуг есть такие, кто не станет её укрывать, зная, что она турчанка. Даже Корона Кучина; как вы знаете, её муж погиб при Лепанто.

Фейра сглотнула. Даже Корона Кучина, её подруга и защитница?

– Я мог бы отвезти её в Виченцу, – задумался Палладио.

– Нет, – возразил Сабато. – Она теперь связана с вами. Если её найдут в вашем доме, это подвергнет опасности всю вашу семью.

Человек-птица выдержал небольшую паузу. Он не принимал участия в разговоре; к нему это не относилось. «Что ж, мне пора возвращаться на свой остров», – думал он.