Читать книгу - "Соблазни меня - Нэнси Уоррен"

Алекс откупорила вино, чтобы дышало, поставила основное блюдо разогреваться, а салат — охлаждаться в крохотном холодильнике, в компании начатого (и уже подкисшего) пакета молока, куска сыра на бумажной тарелке, баночки с оливками и упаковки баночного пива. Так и хотелось воскликнуть: «Мужчины!»

Шум душа затих. Таким образом, совместное омовение отпадало. Ничего, подумала Алекс с улыбкой, возможностей масса.

— Ау, Дункан! Это я! Принесла тебе вкусненького.

— Очень хорошо. Бреюсь и выхожу.

Поскольку как-то не верилось, что он боится исколоть щетиной принесенный ужин, оставалось предположить, что на десерт будет она. Как раз кстати. С каждой минутой все больше довольная своей затеей, Алекс вернулась на кухню, разлила по бокалам вино, а потом прошлась по коттеджу.

В жилой комнате (она же столовая) расставлен мольберт. Отодвинутый к стене стол служил рабочим и был завален красками и другими принадлежностями изобразительного искусства. На палитре в числе прочих алела та самая краска, что сбила Алекс с толку в день их первого и пока что последнего совместного выхода в ресторан.

Судя по всему, картина писалась в красках с черно-белой фотографии, прикнопленной тут же на стене, и закончена лишь наполовину но уже можно сказать, что она удается. Воображения Дункану не занимать. Пейзаж на фотографии напоминал кисть Ван Гога, хотя Алекс и видела его впервые.

Она снова всмотрелась в картину. Расцветить черно-белое требует определенного таланта, но даже технически совершенная копия не трогала так, как полотна самого Ван Гога…

Из душевой появился Дункан в полотенце, которое открывало для обозрения большую часть его потрясающей мускулатуры, и с копной завившихся в кольца мокрых волос. При виде ее взгляд его потеплел так заметно, что по спине у Алекс пробежала сладкая дрожь.

В провинциальном городке вроде Свифт-карента такой мужчина ценится на вес золота. Все время хочется ущипнуть себя — не спишь ли?

Алекс передала Дункану бокал.

— Спасибо.

Она надеялась также и на благодарный поцелуй, но получила только взгляд — впрочем, обещавший целый ливень благодарностей всевозможного рода.

— Надеюсь, я не нарушила твоих сегодняшних планов?

— Еще как нарушила. Я собирался сам к тебе наведаться. Алекс пригубила вино, чтобы скрыть улыбку. В жизни она не видела настолько самоуверенного мужчины. Наверняка ни минуты не сомневается, что она от него без ума. Да и с чего бы ему сомневаться, если в постели с ним она кричит благим матом?

— Как в горах?

— Сурово, — ответил Дункан с улыбкой.

— Как тебе Том? Вы уже притерлись друг к другу? — полюбопытствовала она осторожно, так как имела на его счет некоторые сомнения.

— Я не мог нарадоваться, что он рядом. — Внезапно Дункан встал из кресла и скрылся в спальне со словами: — Извини, мне надо одеться.

Отлично. Мог бы хоть из вежливости спросить, как дела у нее! Алекс хмуро посмотрела на сдвинутые двери.

— Ради меня можешь не утруждаться…

Что с ним? Измотан трудным подъемом настолько, что о сексе нет и речи? Но если так, зачем тогда бриться?

Немного погодя Дункан вышел из спальни в чистой, но мятой рубашке, парусиновых рабочих брюках и босиком. Чтобы разрядить обстановку, Алекс указала на картину:

— Ты настоящий художник!

— Ну да, недоделанный Ван Гог.

По крайней мере он ничего из себя не строил.

— Мне нравится, — искренне заметила Алекс.

— Видела бы ты мои подсолнухи!

— На фотографии — подлинник?

— А ты не знаешь?

Обычно мягкий и ленивый, взгляд Дункана вдруг стал настороженным, странно пронизывающим. Вопрос на засыпку? Проверяет ее эрудицию? Тогда стоит отнестись к нему со всей серьезностью.

Алекс подошла и всмотрелась в фотографию.

— Вообще-то я не специалистка, но знаменитые полотна знаю. Его подсолнухи, автопортреты, некоторые пейзажи. Боюсь, кроме этого, полный пробел. Пока не увидела фотографию, думала, что картина твоя.

— Бедный Ван Гог! Если бы слышал, перевернулся бы в гробу. Да, пейзаж его кисти. Что тут такого? Технике живописи учатся, копируя старых мастеров.

— Импрессионизм — твой любимый стиль?

— Не сказал бы. Я, если можно так выразиться, реалист. — Взгляд снова изменился, приобрел обычный дремотный «секси»-оттенок. — Реалист из тех, кто ждет минуты вдохновения.

— Правда?

— В самом деле. И минута пришла. — Дункан приподнял волосы Алекс и поцеловал ее в шею. — Я хочу рисовать тебя.

Теперь он снова стал самим собой, и то странное настроение, в котором она его застала, исчезло без следа. Алекс запрокинула голову, чтобы дать губам лучший доступ к шее.

— Хочешь, чтобы я тебе позировала?

— Именно так. Обнаженной.

Она хмыкнула, прислушиваясь к тому, как губы неспешно движутся вниз по горлу.

— Нуждаешься в обнаженной натуре?

— Как каждый художник. — Судя по ощущениям, Дункан улыбнулся ей в шею.

Отстранившись, Алекс подумала, что не вполне доверяет его улыбке и озорным искоркам в глубине синих глаз, ну и что с того? Отправляясь сюда, она как раз и собиралась, рано или поздно, оказаться обнаженной.

Она откликалась на шарм Дункана Форбса точно так же, как тело ее откликалось на его возбуждение. При одной мысли о том, чтобы раздеться перед ним, на нее накатила волна удовольствия, которое еще более усилилось, когда воображение нарисовало долгие минуты позирования в ленивой, томной, обольстительной позе.

К сожалению, здесь не наблюдалось роскошного ложа. Коттедж мог предложить только раздвижной диван цвета овсянки (то есть, можно сказать, бесцветный) марки «Сире спешил», выгодный в эксплуатации, но малоудобный. А ей хотелось красного бархата и коринфских колонн — вот подходящий антураж.

— Ну, я не знаю…

Поймав ее взгляд и угадав ход мысли, Дункан вышел в спальню и вернулся с простыней, которую хорошенько встряхнул. Вздувшись наподобие паруса, простыня опустилась на диван и — удивительное дело — сразу преобразила его в то самое роскошное ложе, которого так недоставало. Художник — он во всем художник, подумала Алекс с невольным восхищением.

Дункан смотрел выжидающе, и она решилась.

— Что за поза у тебя на уме? — полюбопытствовала она.

— Пока никакой. Вот когда разденешься, тогда воображение и заработает.

— Что ж, можешь дать ему волю.

Удерживая взгляд Дункана, Алекс подняла руки к верхней пуговке блузки и медленно, очень медленно расстегнула ее, открыв, быть может, единый дюйм тела. Тем не менее температура в комнате сразу поднялась, она ощутила это всей кожей. Дункан смотрел как завороженный.