Читать книгу - "Меч и пламя - Патриция Филлипс"

Лицо Адель омрачилось. Слова Барбары снова напомнили ей о необычном скоплении вооруженных людей.

– Ты знаешь, что за всем этим кроется?

Барбара отвела взгляд в сторону.

– Нет, но могу догадаться. Зачем стольким влиятельным лордам понадобилось отправляться в паломничество в одно и то же время? Более того, почему теперь они носят доспехи и открыто щеголяют своими знаменами? Они не могли знать заранее о предстоящем турнире, поскольку все необходимые приготовления Фулк сделал только на прошлой неделе. Ристалище будет пестрым, как летний сад, от их стягов. Я даже спрашивала себя, не затеян ли этот турнир только для того, чтобы скрыть столь большое число вооруженных людей.

Сердце Адель тревожно забилось. Тут и впрямь было над чем поразмыслить.

– Ты думаешь, они готовятся к войне?

– Нет, только не зимой, но будущей весной – кто знает?

Только не зимой. Адель снова и снова повторяла про себя эту утешительную фразу. Прежде она понятия не имела о том, что войны умышленно затевались с тем расчетом, чтобы воспользоваться благоприятной погодой; по ее мнению, если дело было достаточно важным, вряд ли его стоило откладывать до тех пор, пока на небе не будет ярко светить солнце. Кроме того, по словам Барбары, о предстоящем турнире обычно объявляли заранее, чтобы дать возможность участникам прибыть из самых отдаленных мест. Впрочем, в случае с Фицаланом в этом не было нужды, поскольку город и так уже был наводнен вооруженными людьми, горевшими желанием показать себя в схватке.

Барбара оказалась права: когда они прибыли, поросшее зеленой травой поле за городской чертой уже пестрело всеми цветами радуги. Вдоль одной стороны арены располагались красочные шатры участников состязания, так что могло показаться, будто за ночь на поле распустилось множество голубых, алых, золотистых и белых бутонов. Торговцы с лотками, во весь голос расхваливающие свой товар, и разношерстные группы актеров смешивались с растущей на глазах толпой зрителей.

Дамы поднялись по деревянным ступенькам к своим местам, откуда открывался прекрасный вид на арену. Наскоро сколоченные деревянные трибуны были довольно шаткими, и Адель оставалось только надеяться, что они не обрушатся под тяжестью толпы, которая аплодировала и топала ногами, отчего все сооружение ходило ходуном. Она пристроилась рядом с Барбарой на краешке сиденья, очарованная великолепной картиной, представшей ее взору. Когда солнце поднялось выше, заливая южную сторону ристалища потоками тепла, обеим женщинам пришлось снять плащи. Адель была одета в золотистую, отороченную соболем тунику поверх алого с золотым узором платья; ее волосы, заплетенные в косы и поддерживаемые золотистыми лентами, свисали вдоль спины под полупрозрачной вуалью из переливчатой материи, закрепленной на лбу при помощи золотой диадемы. Барбара надела новое платье из темно-зеленого шитого серебром бархата, поверх которого она набросила длинную серебристую тунику с отделкой из белого меха. Благодаря столь изысканным нарядам они привлекали к себе немало восторженных взоров.

Разумеется, девушки из простонародья, толпившиеся возле ограждения, тоже не были обделены вниманием, однако несколько иного рода. Каждый проходивший мимо мужчина, будь он знатным лордом, оруженосцем или простым конюхом, считал своим долгом поцеловать или приласкать одну из хихикающих девиц; их небрежные заигрывания вызывали у последних взрывы громкого смеха.

Прежде чем выехать на поле, Рейф и Джералд поднялись на трибуны, желая удостовериться в том, что их дамы удобно устроились. Служанки Барбары принесли с собой большую плетеную корзину, полную еды и напитков. Узнав об этом, Адель была слегка разочарована, поскольку ей очень хотелось отведать пирогов с мясом, аппетитный запах которых плыл над трибунами, или ячменного сахара, или леденцов из марципана. Однако когда она сообщила о своем желании Барбаре, та, к удивлению Адель, изобразила крайнее изумление. Похоже, Барбару и ее сестру могло смутить даже то, что ей вообще пришло в голову спуститься вниз и смешаться с простым людом, заполнившим ристалище.

Маргарет прибыла позднее и, как всегда, своим появлением заставила всех обратить на нее внимание. Она оставила своего новорожденного младенца и других детей дома, под присмотром нянек, и теперь ее сопровождала целая свита слуг, несших собственное мягкое кресло миссис Фицалан, ее подушки и меховые покрывала на тот случай, если вдруг похолодает. Подобно магниту, Маргарет привлекала к себе многих знатных дам города, каждая из которых горела желанием быть включенной в круг близких друзей леди Фицалан. Эта разодетая в пух и прах особа принимала посетителей в темно-вишневом бархатном платье, затейливом головном уборе, усыпанном жемчугом, и бледно-лиловой вуали, прикрывавшей волосы. По мере того как группа, собравшаяся вокруг них, становилась все больше, Адель постепенно оказалась вытесненной со своего места весело щебечущими дамами, так что ей пришлось ухватиться за боковые перила, чтобы совсем не упасть со скамьи.

Наконец громкие приветственные крики возвестили о появлении распорядителей турнира. Герольд в белом с голубым плаще и широкополой шляпе, с которой свисали белые перья, вынужден был поспешить вперед, чтобы не отстать от официальных лиц.

Адель вытянула шею, рассчитывая полюбоваться труппой ярко разодетых акробатов и жонглеров, развлекавших толпу, однако, как только было объявлено о начале турнира, актеры разбежались, ожидая перерыва в состязаниях, чтобы снова вернуться на арену.

Поскольку Адель еще никогда прежде не приходилось присутствовать на турнире, она не могла пропустить пышный парад участников, открывавший состязания. Каждый из них стремился перещеголять другого богатством конской упряжи, количеством слуг в ливреях и великолепием костюма. Рыцари, изъявившие желание участвовать в турнире, вместе со своими вассалами объехали поле по периметру. Когда Адель узнала сверкающий гребень шлема Рейфа, высоко поднимавшийся над головами лошадей, она махнула ему рукой и зааплодировала. Хотя Рейфа сопровождала лишь горстка его вассалов, они выглядели внушительно и, похоже, пользовались немалым успехом среди толпы. За ними следовал Джералд Монсорель во главе людей Фицалана в темно-вишневых с серебром ливреях.

Фулк Фицалан, хотя сам и не участвовал в состязаниях, будучи устроителем турнира, получил право возглавить шествие. Он тоже опоздал к открытию, сопровождая свою жену, и теперь ему пришлось скакать галопом вдоль длинного ряда рыцарей, чтобы занять подобающее место впереди остальных. Его не слишком достойное появление даже вызвало кое у кого из зрителей смех. Белую лошадь Фицалана покрывал дорогой темно-вишневый чепрак с серебряной отделкой, поблескивавшей в лучах солнца; сам он держался в седле прямо, будто аршин проглотил, и лишь изредка удостаивал зрителей снисходительным взмахом руки.

Адель отчетливо различила за приветственными аплодисментами отдельные свистки. Фулк и впрямь выглядел до такой степени напыщенным, что со стороны это казалось нелепым. Его семья, без сомнения, обладала немалым богатством, однако Адель подозревала, что многие из участников нынешнего турнира были людьми гораздо более влиятельными, чем заносчивый Фицалан. По-видимому, он страдал теми же недостатками, что и его жена.