Читать книгу - "Репетитор для оторвы - Юлия Оайдер"

взять себе, – смеется Оленьевич. – Мы со Златой и Глебом работали в одном приюте, и там привезли этого рыжего кота из клиники, ему срочно искали дом, вот я и забрал его…

А меня будто парализовало напрочь. Сижу с этой долбаной кружкой с чаем и, так и не успев отпить, замираю, глядя в голубые глаза Оленьевича.

– Этот кот – тот же, которого обещали мне? – вкрадчиво спрашиваю я, и Оленьевич кивает, подтверждая мои догадки.

Бам! Что-то щелкает у меня в голове, и я превращаюсь в сгусток ярких эмоций. Самая яркая из них – это ненависть, лютая и неудержимая!

– Это ты его забрал… Это ты! – вскакиваю и с грохотом ставлю кружку на стол. Чай из нее выплескивается, но мне наплевать, я преисполнена ненавистью и обидой.

– Я забираю этого кота с собой, вот так-то! – кричу я и собираюсь подойти к Одуванчику.

– Что значит – забираешь? – непонимающе переспрашивает Оленьевич.

– Забираю, потому что ты его у меня украл!

Меня чуть ли не трясет от гнева, меня почти рвет на части! Это он – причина моих долгих страданий! Это из-за его поступка я не могла успокоиться столько времени, не могла перестать думать о невыполненном плане! А невыполненный план для меня – катастрофа!

Оленьевич резко делает выпад в мою сторону и ловит меня за запястье, дергает на себя, и я больно ударяюсь плечом в его грудь. Яростно зашипев, я пытаюсь оттолкнуть его от себя, выпутаться, но его хватка как капкан.

– Успокойся, тише! – просит он. – Этот кот точно никуда не поедет, успокойся, давай поговорим!

– Этот кот должен был быть моим! – вырываюсь, почти выкручивая себе запястье. – Ты отнял у меня его!

– Я даже не знал, что его кому-то Злата обещала! – кричит Оленьевич. – Угомонись!

– Теперь я знаю, почему сразу возненавидела тебя – я чувствовала, что это ты вор! – Пытаюсь высвободить руку, но все безуспешно. Его пальцы не получается расцепить, впился как клещ.

Оленьевич вдруг хватает меня свободной рукой за талию и прижимает к себе, пытается удержать. Слишком близко, еще ближе, чем это было в автобусе. Меня бросает в жар и накрывает паника – мне не нравится то, что происходит, и то, что я чувствую!

Снова.

– Мия, да что с тобой не так?! – в отчаянии восклицает Оленьевич и наклоняется к моему лицу.

Слишком близко… Мы буквально делим один вдох на двоих, потому что между нами почти не остается воздуха. Часто дышу, но не оставляю попыток вырваться.

– Сожмешь мою руку посильнее – останется синяк! Я заявлю в полицию, что ты меня домогался и изнасиловал! – угрожаю я. – Как же я тебя ненавижу! Ненавижу и больше никогда видеть не хочу!

Кричу и… Замираю, глядя в бездонные голубые глаза Оленьевича. Вдруг с ужасом впервые за все время я понимаю, что я сама себе не верю. Ни единому слову. Моя правота и самоуверенность улетучились, будто дым.

– Поступишь в университет и больше не увидишь! – зло бросает он.

– Вот и отлично! – выкрикиваю я.

И Оленьевич меня так же резко, как схватил, отпускает и отступает к стене. Потираю покрасневшее запястье, кусаю нижнюю губу, хочу сделать себе больно, чтобы не думать… Чтобы не чувствовать ничего, кроме боли и ненависти!

– Ненавижу, – шепчу я, но мой голос похож на змеиное шипение.

– Что-то новое скажешь? – склоняет голову набок Оленьевич.

– Хочу, чтобы тебя в моей жизни не было никогда!

Слова слетают с губ, а все внутри холодеет, и тело пробирает идиотскими мурашками от осознания, насколько они лживые. Все мое нутро бунтует и сопротивляется навязываемым самой себе чувствам.

– Это все? Ты повторяешься…

– Нет! Я могу перечислять до бесконечности, насколько ты мне ненавистен! – Мои губы начинают дрожать, и слезы наворачиваются на глаза. – Не прикасайся ко мне больше никогда! Слышишь, никогда больше меня не трогай! Проваливай на хрен и оставь меня в покое со своей гребаной физикой! Испарись из поля моего зрения! Ты самый бесполезный и омерзительный человек в моей жизни!

Слезы начинают неумолимо течь по щекам, а я по-прежнему нервно тру запястье, не могу остановиться.

– Знать тебя не желаю! – уже всхлипываю я, задыхаясь беспомощностью. – Так хорошо было, когда я тебя не видела! Никогда бы тебя больше не видеть!

– Ты правда этого хочешь? – Оленьевич делает шаг ко мне.

Упираюсь рукой ему в грудь и со злостью сминаю чертову рыжую рубашку в кулаке. Через ткань чувствую тепло его тела, а еще ощущаю, как часто бьется его сердце.

Взволнованное? Напуганное? Какое?..

– Да! – выплевываю ему в лицо каждое слово, а по щекам продолжают бесконтрольно течь слезы. – Больше всего на свете!

– Хорошо, – кивает он.

От неожиданности я открываю рот и замолкаю, смаргивая слезы с ресниц.

– Вот так просто «хорошо»? – переспрашиваю я.

– Ну тебе же не нужна моя гребаная физика и я. Не будем мучиться друг с другом. Не будем больше страдать, – пожимает плечами Оленьевич.

Оленьевич поднимает руку к моему лицу и едва ощутимо касается большим пальцем щеки, вытирая слезинки. Его взгляд сталкивается с моим, и я пропитываюсь неведомым мне жгучим чувством насквозь.

– Да, катись к черту эта гребаная физика… и ты… – осипшим голосом из последних сил выдавливаю из себя лживые слова в надежде вернуться в исходную точку.

А где она, исходная?

Да, катись к черту эта гребаная физика.

Но не ты…

Мои внутренние весы сходят с ума, мечутся и никак не могут уравновесить мои чувства. Воображаемая стрелка то перевешивает на чашу лживых «ненавижу», то дергается в сторону истинных страстных симпатий, но я не даю ей сдвинуться, снова и снова накидывая больше гадостей в надежде удержать нужную сторону. Ту, которую считаю правильной… Потому что любовь – это зависимость. Потому что любить – это быть слабым. В ненависти сила, в независимости!

Но моим весам наплевать, не выдержав пытки, что-то словно щелкает, и эти весы ломаются, завалившись на перегруженную горькой правдой моих чувств чашу.

Метания закончены.

Закрываю лицо руками и всхлипываю так громко, словно раненый зверь. Меня трясет, а колени подкашиваются от навалившейся тяжкой ноши из чувств, так надолго спрятанных мной ото всех, и даже от себя.

Мне стыдно за свои слова и больно за нас обоих.

Все кажется глупым и неправильным, все то, что я делала и говорила до этого момента. Будто кривое зеркало вдруг резко превратилось в обычное и я стала четко видеть свое отражение, а не искаженные черты.

Мне было хорошо, когда Райский не проводил занятия и я его не видела. Ложь! Я