Читать книгу - "Mayday. Я влюбляюсь - Катя Саммер"

В последний раз – едва попал в больницу. Исписав формулами стены палаты и страницы блокнота, опять придя к ошибочному результату в подсчетах, он выкрал у матери сердечные таблетки и принял слишком много. Тем самым чуть не свел ее в могилу. И следом чуть было не шагнул сам.

Первые месяцы после срыва к нему не пускали никого, кроме адвоката. Жуткие времена он тогда прошел – его часто закрывали в отделении для буйных, кололи галоперидол, вызывавший мышечные судороги, дикие спазмы, привязывали к койке без матраца так, что резало руки и ступни. Множество дней – все прошли, как один, в тумане.

Когда он перестал бросаться на санитаров, его перевели в стационар общего типа, в надзорную палату. И вроде бы должно было стать легче, но нет: запертый с психически больными людьми, он ощущал себя никчемным «овощем», лишенным человеческого достоинства. Он потерял всякую веру, но как-то привык существовать. Привык к строгому распорядку дня и длинным очередям за таблетками. К тому, что в комнатах не было дверей. К зеленым и совсем немягким стенам, как в американских фильмах про психушки, хотя бы потому что любой сумасшедший мог расковырять их, сожрать наполнитель и сдохнуть. Краску, кстати, тоже пытались обдирать, но все же.

Леша и к персоналу привык: шестидесятилетним медсестрам с легкой формой шизофрении, наложенной на старческий маразм, и к санитарам, что больше походили на уголовного вида садистов и просто обожали армейские приемы дедовщины. Он нашел с ними со всеми общий язык. Даже с охраной, что вечно в самую нужную минуту шлялась непонятно где – так Леше однажды прилетело под ребро заточкой из зубной щетки, но ничего, выкарабкался.

В какой-то миг этой убогой жизни Леша себя отпустил. Избавился от навязчивой идеи, перестал просыпаться в холодном поту и искать ручку, чтобы записать снова неверную последовательность математических комбинаций. Он даже увлекся поэзией: всегда считал, что это хобби для слюнтяев, но наткнулся в библиотеке на сборник стихов Бродского и пропал. Та сила и мощь ненужного эпохе человека передалась и ему. Он между делом заучил книгу наизусть.

Все шло своим чередом. Врачи даже говорили об улучшении, но долгосрочных прогнозов не давали. Хотя и это радовало. Макс с Никой поддерживали его, как могли. И пусть Леша тосковал по матери, с которой лишь изредка беседовал по телефону о пустом, он все же воспрянул духом. Даже задумался, не бросить ли ему священные идеи, ради которых он шел по головам.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Но несколько недель назад переменилось все. Когда он застал спорящих Макса и Веронику. И если бы не задержался еще на миг, то ничего бы не узнал. И дальше жил бы просто дураком!

Он увидел, как его брат целовал девушку, которую Леша по-прежнему считал своей. Предательство выжгло в груди все то немногое, что было живым.

Леша никогда не верил в Бога, в его понятии человек сам творил историю. Поэтому он вспомнил все, о чем на время забыл. В короткий срок, отгородившись от внешнего мира, он сумел восстановить бо́льшую часть эксперимента. И был готов идти дальше. Ему не хватало лишь исходных данных, что предоставил перед началом опытов «Пантеон».

И так кстати скорым вечером в больнице раздался звонок. Леша с первых нот узнал голос Хавьера, его испанского коллеги по секретному проекту. Тот говорил шифром – все, как учили, избегая слов-активаторов, по которым их разговор могли засечь. И ночью Леша не сомкнул глаз – все ждал, когда сумеет добраться до «врат рая», где «ангелы оставят послание». Для него.

С утра первым, на удивление санитаров, вызвался на уборку территории и обыскал все у входных ворот. Нашел там одноразовый телефон и, спрятавшись в подсобке, набрал единственный забитый в память номер.

Испанец, как все звали Хавьера в рабочей группе, сказал, что у него всего пятьдесят секунд безопасной связи, что есть резервные копии отчетности эксперимента и вместе они могут призвать «богов» к ответственности. Потому что после неудачи с Индонезийским бортом проект потерял государственную поддержку и выплыл лишь за счет военной экспериментальной базы в Южном, которую вместе с мощным реактором прятали на кладбище заброшенных самолетов. Хавьер упомянул, что скрывался в Испании и долго пытался выйти на них, чтобы остановить: судя по информации от инсайдеров, «Пантеон» не провел работу над ошибками, а решил выявить их опытным путем.

Он попросил помощи у Леши. Один и не надеялся справиться, ведь только вместе они смогли бы остановить «Пантеон». А Леша, не медля, согласился. Только из своих побуждений: он тоже хотел остановить «Пантеон», но лишь из мести, чтобы забрать у них власть и самому совершить прорыв.

Испанец объявил готовность – три дня. И пообещал выйти на связь через двадцать четыре часа. Леша обрел цель, чтобы дышать.

Но время тянулось беспощадно долго. Даже наркотики не помогали, а санитары насуетили хорошее вещество. Ему уже казалось, что сломает телефон – так крепко он его сжимал. Не отпускал, спал даже с ним, продумывал план побега.

Когда мобильный зазвонил и Леша услышал автоматическое сообщение, он уже все понял. Испанец мертв. До него добрались.

Леше хотелось все крушить, но он не дал отчаянию поглотить себя, оставил место надежде на переданный Хавьером шифр: «встретить в аэропорту его родственника, который прилетит из родной страны и может из-за склероза забыть багаж». Леша легко догадался, что испанец что-то для него оставил. Он верно понял и фразу про празднование дня рождения, который состоится в воскресенье днем в «четырнадцать часов и пять минут». 14-05. Это запуск программы «Пантеона».

Пробравшись на свой страх и риск к главному компьютеру в больнице, вскрыв легкий пароль – имя домашней собачонки заведующей, он обнаружил два равноценных варианта: рейс номер «1405» и рейс со временем вылета в «14-05».

Воспользовавшись защищенным каналом и волшебными пятьюдесятью секундами, Леша в нужное время оставил анонимное послание о бомбе на самолете. А чтобы наверняка не выпустили и второй борт, повторил заход с сообщением – сказал, что заминирован и аэропорт.  Узнать точно, справился ли он, возможности не было. Леша не находил себе места, пока не вспомнил о малой. А позвонив Нике так вовремя, он убедился, что смог – никто не улетел. И Леша вызвал Орлову, потому что в голове созрел план.

С большим трудом ему удалось сдержаться и сыграть невозмутимую роль перед Вероникой. В душе пылала ненависть к каждому лживому слову. Терпел, пока не вытянул из ее кармана пропуск на перрон – вот его главная цель.