Читать книгу - "На крыльях мечты - Анна Матир"

— Что случилось?

Френк сидел, застыв как изваяние, в руке вилка, салфетка заткнута за воротник. Только челюсти его сжимались, да по щекам заходили желваки. Я увидела, что он смотрит на начавшее таять масло. Красиво изогнутая буква «С» на поверхности куска осталась нетронутой.

Я вспомнила, как мама рассказывала мне, что папа вырезал для нее масло в первый год их женитьбы. Френк делал то же самое? Это же такая мелочь. Почему встреча с детьми и домом не вызвала у него таких же эмоций? Дети и дом были куда большей частью его прошлого, чем вырезание в какой-либо форме масла. Может быть, в его случае это означало больше, чем я думала?

Протянув руку к столу, я убрала масло, прежде чем наполнить следующую тарелку. Френк моргнул несколько раз, прежде чем заметил еду, стоящую перед ним. Со своей порцией я села напротив Френка. Он наклонил голову, и мы последовали его примеру.

— О великий и милосердный Боже… — Его голос дрогнул и замолчал.

Я взглянула из-под ресниц. Дети подняли головы, глаза широко раскрыты, они посмотрели на папу, затем друг на друга, потом на меня. Приложив палец к губам, я покачала головой, молясь, чтобы они поступили так же.

Мы ждали. Я думала, не заснул ли Френк. Если еще немного подождем, еда точно остынет. Но тут он глубоко вздохнул.

— Спасибо, Господи, за эту пищу и благослови руки, ее приготовившие. Аминь.

Было такое впечатление, будто он уже помолился Богу — частным порядком, один на один, а нам пересказал лишь последнюю часть разговора. Или ему нужно было время прийти в себя? Как бы то ни было, он заинтриговал меня.

Во время ужина дети болтали о Старом Бобе, цыплятах, шерифе, Лэтхэмах, делах в городе, церкви и школе. Тетя Ада-бель и их мать не были упомянуты в разговорах. И об испанском гриппе мы тоже не говорили. Мы словно бы заключили соглашение забыть об этом или делать вид, будто это ничего не изменило — не только для нас, но и для многих других.

Пока Френк относил детей в кровати, я мыла посуду. Затем я вылила использованную воду под цветы, развесила на кустах кухонные полотенца для просушки и решила посидеть в гостиной, раздумывая, присоединится ли ко мне Френк.

Когда он вошел в комнату и опустился на стул, то казался неуверенным, как гость в собственном доме.

— Вот ваши газеты. — Я протянула ему те, которые еще не использовала для разжигания огня, надеясь, что это поможет ему расслабиться.

Себе я взяла один из тетиных журналов. Зашуршали, переворачиваясь, страницы, мы избегали смотреть друг на друга. Каминные часы громко отсчитывали время, шуршание страниц становилось все тише

Френк откашлялся, и я подняла голову в ожидании. Но он, застенчиво улыбнувшись, вновь углубился в газету. По прошествии часа мы оба перестали читать. Девять вечера.

Мужчина поднялся.

— Спасибо вам, Ребекка.

Я уставилась в пол и пожала плечами. Я редко затруднялась с подбором слов для ответа, но это был именно тот случай: все слова у меня в голове перепутались, как нитки в корзине для шитья.

Френк выдохнул и упер руки в бока.

— Когда я услышал… — Он откашлялся, и между нами вновь повисла тишина, прежде чем он продолжил: — Кажется, мои дети вполне счастливы. Вы даже не представляете, насколько это радостно для меня.

Создалось впечатление, что он еще что-то хочет сказать, но не решается. Он пытался мне намекнуть, что пора уезжать? У меня не было денег купить билет на поезд ни в одном из направлений. Но как я могла ему об этом сообщить?

Он повесил на плечо сумку, лежавшую возле дивана. Меня бросило в жар, пока я наблюдала, как он смотрит на вход в спальню на первом этаже. Я не подумала о том, как нам разместиться для сна. Даже если он будет спать внизу, а я наверху, это все равно неприлично.

— Я посплю возле Старого Боба. Спокойной ночи. — Он кивнул еще раз, прежде чем пошел к задней двери, и я услышала, как она захлопнулась за ним.

Интересно, как долго он захочет спать в хлеву, подумала я.