Читать книгу - "Ночи Калигулы. Восхождение к власти - Ирина Звонок-Сантандер"

Под хриплые завывания преторианских труб император прохромал к приготовленному креслу. Уселся, небрежно поправляя длинную лиловую мантию, и осмотрел притихших гостей привычно подозрительным взглядом. Цвет Рима стоял перед императором. С правой стороны — сенаторы. «Подлые предатели!» — хмуро подумал Тиберий, мельком замечая знакомые лица. С левой — всадническое сословие. «Ленивые бездельники!» — сделал вывод император.

Рядом с императорским креслом стояли табуреты для членов его семьи. Пять подростков — все что осталось от широко разветвлённого рода Юлиев-Клавдиев. По правую руку — внуки Тиберия: сын Друза, Гемелл, застенчивый мальчик двенадцати лет. Чуть поотдаль — единственный выживший сын Германика, чьё полное официальное имя — Гай Юлий Цезарь Германик. Но римляне давно зовут семнадцатилетнего юношу звучным прозвищем Калигула.

По левую руку императора, напряжённо выравняв спину, сидят три девочки, ради которых, собственно, и затеян сегодняшний приём. Тиберий торжественно объявляет имена женихов, которых он выбрал для внучек.

Шепчутся сенаторы, завистливо переглядываются всадники: кто окажется достойным столь высокой чести — породниться с самим императором?! Волнуются претенденты: откажут им или ответят долгожданным согласием? Ведь руку каждой девушки, даже двенадцатилетней незаметной Ливиллы, оспаривают несколько знатных и богатых патрициев. Кого осчастливит Тиберий?

— Старшую внучку Юлию Друзиллу я намерен выдать замуж за патриция Луция Кассия Лонгина, которого достойно воспитал отец, бывший консулом во времена Октавиана Августа.

Кассий Лонгин, сияя горделивой улыбкой, поспешно выступил вперёд. Шепоток зависти и одобрения потянулся за ним. Жених с чувством поцеловал сморщенную руку Тиберия и посмотрел на невесту — побледневшую, но старающуюся казаться спокойной. Рыжие волосы, матовое медово-розовое лицо, прозрачно-зеленые глаза, красиво очерченные губы… Юлия Друзилла с первого взгляда понравилась ему. «Я буду с ней нежен и добр!» — благородно решил Кассий Лонгин, становясь за табуретом невесты.

— Юлию Агриппину я поначалу собирался выдать за всадника Марка Виниция, — продолжал император, когда шум немного затих. — Но её руки весьма настойчиво домогался Гней Домиций Агенобарб, который в январские календы вступит в должность консула. Мужем для Агриппины я избрал благородного Домиция.

Обиженно вытянулось лицо отвергнутого Виниция. Завистливые взгляды присутствующих переползли с него на Агенобарба. Тот, издав самодовольный смешок, с шумом пробирался сквозь толпу, расталкивая стоящих на пути. Агриппина смотрела на жениха с гордостью: она добилась желаемого.

— Но Марк Виниций тоже достоин стать моим зятем, — звучал невозмутимый голос Тиберия. — Ему я отдаю младшую внучку, Юлию Ливиллу. Она ещё мала. Но через два года достигнет брачного возраста. Согласен ли ты подождать, Виниций?

— Конечно, согласен! — он перевёл взгляд с Агриппины, чья внешность уже определилась, на худенькую, слабую Ливиллу, испуганно вцепившуюся в куклу. Девочка-невеста показалась двадцатипятилетнему Виницию такой нежной и беззащитной. Он ласково, опасаясь спугнуть двенадцатилетнего ребёнка, склонился к ней.

— Как зовут твою куклу? — непривычно робея, спросил он. И лихорадочно раздумывал: о чем ещё можно поговорить с девочкой? И понимал, что нельзя смотреть свысока на детские забавы. Сейчас она мала. Но через несколько лет подрастёт и станет хозяйкой в доме Виниция. Разумнее всего завоевать доверие Ливиллы и вылепить будущую жену по собственному усмотрению.

— Ливилла, как и меня, — пролепетала девочка, не омеливаясь посмотреть в лицо огромному, взрослому мужчине — жениху.

— Ну что же, будем играть в куклы вместе, — забывая о недавнем разочаровании, усмехнулся Марк Виниций.

Гай Калигула исподтишка разглядывал Друзиллу. Все это время он мучительно тосковал по ней. Вспоминал былые ночи и мечтал о новых, таких же запретных и утончённо томных. Никакая из случайных шлюх, познанных им за истёкшие полгода, не затмила Друзиллу. Её бледно-розовое лицо, едва тронутое лёгким загаром, было похоже на безмятежную луну.

Но эту Друзиллу, до боли близкую и неумолимо далёкую, Калигуле было суждено потерять навеки. Позади девушки, почти касаясь широкой тогой её шелковистых лопаток, стоял Луций Кассий Лонгин. И улыбка счастливого собственника мерцала на его тонких, резко очерченных губах.

Калигула возненавидел Кассия Лонгина. Ревность брата причудливо перемешалась с ревностью любовника. А жених Юлии Друзиллы, наоборот, ощутил сострадание к несчастной судьбе Гая.

Зал наполнился суетливым шумом. Рабы сновали между приглашёнными, поднося им корзинки с угощением. Кассий Лонгин видел, как Калигула выскользнул из духоты зала на террасу. Он воспользовался оживлением и, стараясь остаться незамеченным, пошёл следом за внуком императора.

Калигула нервно теребил вырез шерстяной туники и жадно вдыхал холодный воздух. Он задыхался от ревности и духоты. Далёкий Рим тонул в серых дымчатых сумерках. Зимой темнеет рано. Сумерки окутали жалко согнувшуюся фигуру Калигулы, и Кассий не различал в темноте его лица. Он подошёл к юноше и тихо позвал:

— Благородный Гай!

Калигула резко обернулся:

— А! Жених! — скрытая неприязнь прозвучала в каждом звуке коротенького слова.

— Мы скоро породнимся, — улыбнулся Кассий, поставив себе целью добиться расположения Калигулы. — Я хотел бы стать твоим другом.

Калигула молчал, кусая пересохшие губы.

— Мне искренне жаль тебя, — продолжал Кассий, не замечая недоброго огня в глазах собеседника. — В столь юном возрасте ты потерял отца, мать, братьев. И я догадываюсь, — предварительно оглядевшись, шепнул он, — что это козни императора…

Калигула вздрогнул. «Как же ты глуп! — презрительно оглядел он Кассия. — Неужели не знаешь: у стен бывают уши». И заявил с издевательской насмешкой:

— Мои братья глупо играли в заговорщиков — и проиграли! Со стороны Тиберия было весьма разумно лишить их жизни! А ещё разумнее — оставить в живых меня!

Калигула, разразившись громким хохотом, исчез в темноте. Кассий неподвижно застыл у перил террасы, чувствуя как в грудь вползает чёрная темнота. «В какую странную, безумную семью я вхожу?» — ужаснулся он.