Читать книгу - "Когда герцог вернется - Элоиза Джеймс"

Исидора отказалась от изящного платья, которое предложила ей горничная, и указала на сине-черное, украшенное веточками черной смородины. Простое платье, скромное. В нем она ходила в церковь.

Когда Исидора вышла наконец из комнаты, Козуэй сидел за письменным столом в гостиной. Перед ним лежала кипа бумаг. Исидора почувствовала раздражение за то, что он так хорош, сдержан… и так не любит ее.

Впрочем, это не его вина.

— Надеюсь, ты простишь меня, но я бы хотел поесть вместе с тобой, — сказал Симеон. — Стражники мертвых уже должны были проникнуть в выгребную яму и начать очистку. Хонейдью попросил нас самих поухаживать за собой, потому что большая часть прислуги занята охраной серебра. Остальные стерегут дом.

— Боже! — воскликнула Исидора, усаживаясь за стол, прежде чем Симеон успел помочь ей. — Может, стоит заплатить тем, кто вынужден находиться в этом зловонии?

— Отличное предложение! — согласился Симеон.

Взяв булочку, Исидора очень аккуратно намазала ее маслом. Они же могут быть друзьями. И ей ни к чему пребывать в меланхолии. Все мужчины мира у ее ног.

— Какая у тебя работа на сегодня?

— Самые сложные письма я оставил напоследок, — ответил Козуэй.

— В каком смысле сложные? Ты не доверяешь содержащимся в них просьбам?

— Нет. Я послушался твоего совета и оплатил те счета, которые казались мне сомнительными.

Исидора отложила булочку и улыбнулась.

— Как это великодушно с твоей стороны, учитывая, что ты боишься оказаться обманутым, — проговорила она.

— Вовсе это не великодушие, — отозвался Симеон. — Честно говоря, я бы даже добротой это не назвал.

Не зная, что на это ответить, Исидора откусила булочку.

— Я хочу сохранить то, что принадлежит мне, — продолжал он.

«Я тоже была твоей», — с горечью подумала Исидора.

— В некоторых письмах содержатся намеки на другие нарушения, — сказал Симеон.

— Какого рода? — с интересом спросила Исидора.

Привстав, Симеон выбрал из кипы бумаг пожелтевший листок и протянул его Исидоре. Письмо было написано аккуратным наклонным почерком и до сих пор слегка благоухало розами. Письмо было коротким, но каждое его слово было проникнуто горечью.

Исидора подняла на него глаза.

— Я полагаю, это послание от любовницы твоего отца?

— От одной из них, — кивнул Козуэй.

— От одной? А сколько же их было всего?

— Таких писем всего четыре, — ответил Симеон. — Есть еще пять или шесть менее печальных.

— Пять или шесть?! Но это же…

— По меньшей мере десять женщин, — безучастно промолвил Симеон.

Исидора прикусила губу.

— Насколько я понимаю, это обычное дело, — проговорила она спустя мгновение. — Конечно, десять — это слишком много, но твой отец был человеком немолодым, и он…

— Все десять писем написаны в последние шесть лет его жизни, — добавил Симеон.

— М-да… — протянула Исидора, лихорадочно подбирая подходящие слова. — Думаю, он и в самом деле был очень привлекательным мужчиной.

Подбородок Симеона напрягся. Судя по всему, он не слишком высоко ценил привлекательность своего отца.

— Хорошо, что твоя мать об этом не знает, — заметила Исидора, пытаясь найти хоть какую-то положительную сторону в этой истории.

— Вообще-то знает.

— Откуда тебе это известно?

В ответ Симеон опять встал и вручил жене еще один листок. Это письмо уже не было столь же горьким: в нем содержалась грустная просьба к герцогу выполнить хотя бы некоторые из его обещаний — например, о небольшом домике и о пенсии. Внизу была приписка, сделанная паучьим почерком герцогини, которая велела выплатить автору письма четыреста фунтов.

— Четыреста фунтов? — переспросила Исидора. — Коттедж она по крайней мере получила.

— Да. — В голосе Симеона слышалась такая ярость и решимость, что Исидора опять замолчала. — А у твоего отца была любовница? — наконец спросил он.

— Не думаю. Моя мать… — Она осеклась на полуслове.

— Что?

— Мама убила бы его, — договорила Исидора. — Симеон, ты ведь говорил, что мой темперамент, моя эмоциональность весьма досаждают тебе. Они достались мне от матери. У нее был взрывной характер, она часто впадала в ярость и кричала. — Исидора улыбнулась, вспоминая об этом.

Симеон был шокирован ее словами.

— Сначала отец спорил с ней, а потом начинал смеяться, — сказала Исидора. — А затем и мама присоединялась к нему, так что все заканчивалось хорошо.

— У меня такое ощущение, что я попал в семью, которой никогда не знал, — сказал он. — Я ведь понятия не имел о том, что отец плавает в море лжи и обманывает всех подряд, начиная от торговцев и заканчивая любовницами. И я опасаюсь, что в любой момент мне станет известно о долгах чести.

— Он был игроком?

— Понятия не имею, — пожал плечами Козуэй. — До сих пор ко мне никто не обращался с просьбой оплатить карточные долги. Но я совсем не знал отца.

— Возможно, дело в том, что человеку вообще трудно постичь другого человека, — предположила Исидора.

Симеон с резким стуком положил на стол нож и вилку.

— Я человек постоянства, привычек, Исидора, — сказал он. — Я не привык к хаосу.

— Знаю, — ответила Исидора, чувствуя, что ее меланхоличное настроение вполне подходит его состоянию.

— И мне не нравится — поверь, очень не нравится — постоянно опасаться того, что в любой момент может выявиться еще какая-нибудь неприятная правда об отце. В детстве я был ненаблюдательным и не замечал, о чем спорят родители. Меня больше увлекали мысли о путешествиях.

Исидора улыбнулась.

— Неужели ты мечтал ездить по миру с самого детства? — спросила она.

— Я уехал из страны, как только стало возможно, — ответил Симеон. — Отец думал, что я буду путешествовать только год. Я знал, что года не хватит, хотя и не предполагал, что мое путешествие затянется так надолго. Но я непременно вернулся бы назад, если бы только предполагал, что моя семья трещит по швам.

— Как ты изменился, — заметила Исидора. — Раньше ты жаждал приключений, а теперь тебе хочется той спокойной жизни, которую ты прежде презирал.

— Существует такая вещь, как… избыток приключений, — сухо проговорил Симеон.

— Ну, если уж ты решил расплачиваться даже по необычным счетам, то, уверена, хаос тебя не одолеет. — А вот эти слова Исидора должна была сказать, и она это сделала. — Вот что, Симеон, я подумала о твоем нежелании жениться на мне, и теперь мне кажется, что твоя интуиция с самого начала тебя не подвела. Я не самая подходящая жена. Поверенный говорил, что мы могли бы расторгнуть брак, и я считаю, что мы должны его послушать.