Читать книгу - "Мама для двойняшек босса - Николь Келлер"

Растерянно хлопаю глазами, но все же отмираю и выдаю:

– Есть, дочь!

Мы дружно, как давным-давно, идем чистить зубы, а потом расходимся каждый в свой угол: я – на кухню, Олюшка – за свой детский стол рисовать.

И вот, когда я перекладываю на блюдо последний блинчик, приходит Кнопка и приносит три листочка. Садится за стол и деловито поясняет:

– Вот эти два для братика и сестрички: это мы с тобой. Папа повесит на стену рядом с кроваткой, и они, когда будут по нас скучать, будут смотреть на этот рисунок. А это папе. Это я, ты, папа, и братик с сестренкой. Только они в коляске спят. Они же еще очень маленькие.

– Замечательные подарки, Кнопочка, – целую малышку в макушку, украдкой стирая слезы. – Им всем очень понравится.

Нашу идиллию нарушает звонок моего мобильного. Лука как чувствует, что мы о нем говорим.

– Смотри, папа звонит, – я нажимаю «ответить», и на экране появляется уставшее и измученное лицо Луки.

– Папа, привет! Я соскучилась, ты скоро приедешь?! – выпаливает Кнопка и смотрит на отца с огромной надеждой в глазах. Которая тут же затухает, едва Лука произносит первые слова.

– Привет, Ежик. Я не знаю, пока не могу, я занят…

Олюшка его даже не дослушивает, соскакивает с места и уносится в свою комнату, бросив на ходу со слезами в голосе:

– Ну и не надо!

Еще одна рана в моем сердце. Едва сдерживаю рвущиеся наружу слезы и злость и цежу:

– Ну, вот зачем ты так! Нельзя было помягче?!

– Ну, я действительно не знаю, когда смогу вырваться! Я один с детьми…

Я слышу тихие всхлипывания в комнате, и проблемы Луки отходят на второй план.

– Позже поговорим.

Скидываю звонок и спешу в спальню, где малышка лежит, уткнувшись личиком в ладошки, и ее плечики тихонько подрагивают. Я понимаю, что в данной ситуации слова излишни. Они не помогут. Все, что я могу сейчас сделать для Оли – быть рядом. Поэтому ложусь поближе к дочери и мягко перебираю ее пряди.

Через какое-то время Кнопка успокаивается, утирает ладошками слезы, решительно встает с кровати и идет обратно на кухню. Молча следую за дочерью и наблюдаю, как она хватает рисунок, что столько времени старательно рисовала для отца, и безжалостно отправляет в мусорку.

– А я его папой назвала. А он не заслужил. Он меня бросил, – бормочет, глядя себе под ноги и шмыгая носом. – Пойду, поиграю, попозже буду завтракать, хорошо?

И, не дожидаясь моего ответа, убегает в свою комнату.

Случилось то, чего я боялась – Лука-таки сделал Кнопке больно. Предал ее доверие.

Хватаю со стола телефон, фотографирую рисунок в мусорке и отсылаю горе-папаше.

«Ты разбил дочери сердце».

Глава 42

Лука

Не так я себе представлял родительство, ох, не так. Быть родителем малыша – трудно. Быть родителем двойняшек – архитрудно.

Проблемы начались в первую же ночь после выписки. Малыши просыпаются каждые два часа покушать, им надо поменять подгузники и погладить животики, без этого крошки не засыпают. И если Алиса вставала первые два раза к детям и помогала мне, то в третий уже раздраженно бросила:

– Блин, давай сейчас твоя очередь, а? И вообще мне надо выспаться! Завтра с утра съемки для западного журнала, я не могу прийти с кругами под глазами и опухшим лицом.

Теперь раздражение накатывает на меня. Я даже замираю на месте, глядя в спину жены, которая спокойно повернулась на бок и не обращает внимания на плач малышей.

– В смысле, съемки, Алиса? Какие, к черту, съемки?! Ты стала матерью, у тебя дома новорожденные, которые нуждаются в твоей заботе! Мы же договаривались!

Жена резко садится в кровати и опаляет меня негодующим взглядом. Ее грудь тяжело вздымается, а весь вид выражает крайнюю степень недовольства.

– Да, съемки, Лука! Ты – не единственный, кто хочет построить карьеру, представь себе!

– Алиса, ты мечтала о детях, я тебя не принуждал. И ты должна понимать, что они нуждаются в матери! Им всего чуть больше недели от роду! Что ты прикажешь делать?! И мы договаривались, что ты сидишь первое время в декрете, а я продолжаю зарабатывать и обеспечивать семью. Представь себе, это вполне себе естественно!

– По-твоему, я должна осесть дома, надеть бесформенный халат, сделать кубышку на голове и посвятить себя детям?! Чтобы я поплыла, забросила себя, и через полгода такой жизни ты завел себе любовницу?! – она уже кричит в голос, а дети заходятся плачем еще громче, и я морщусь от какофонии звуков.

– Мужчина может завести себе любовницу и по совершенно иным причинам, – слова вырываются сами собой, я не дожидаюсь реакции жены и спешу к малышам.

Алиса то ли в шоке обдумывает сказанное мною, то ли просто забивает на собственных детей, но на помощь она мне так и не приходит. Я под разрывающийся плач двойняшек по очереди, как могу, меняю им подгузники, подмываю и развожу смесь и наконец даю им бутылочки, к которым детки с жадностью присасываются. Хорошо, что я в роддоме внимательно следил, как это делают медсестры, и они меня этому научили. Как чувствовал, что пригодится…

К моменту, когда малыши засыпают и оказываются в своих кроватках, я без сил. А с утра у меня важное совещание, которое я никак не могу пропустить или перенести. В бизнесе сейчас не все гладко: я многое пропускал, пока болела Ежик, и когда родились малыши. И сейчас мне надо приложить максимум усилий, чтобы удержать компанию на плаву.

Возвращаюсь в спальню, смотрю на мирно спящую Алису и…понимаю, что не хочу ложиться в одну постель с чужой мне женщиной.

Невольно вспоминается Рада. То, как она радовалась рождению чужих детей, с каким трепетом брала их на руки, как переживала и волновалась за них и во время беременности и после рождения. Вот какую мать я бы хотел для своих малышей: ласковую, заботливую, любящую и ответственную. А не бесчувственную Алису. До сих пор не понимаю, как она смогла спокойно уснуть под этот душераздирающий плач…

Конечно, есть вероятность, что в скором времени в ней проснется материнский инстинкт, ведь она не сама вынашивала малышей, и ей нужно время, чтобы привыкнуть к своему статусу, но…Сомнения роятся во мне все сильнее.

Прикрываю дверь в спальню и возвращаюсь в детскую. Хочу сегодня спать здесь, на небольшом диване. Ложусь, смотрю на кроватки, в которых мирно сопят крошечные