Читать книгу - "Дитя огня - Юлия Крен"

Почти не чувствуя ног от холода, Арвид подошел к палатке, которую накануне приготовили для Вильгельма. Граф всю ночь молился вместе с Арвидом, а теперь разговаривал с Бернардом Датчанином, который в последнее время часто выражал беспокойство по поводу этого перемирия. То же самое было и сейчас.

– Я не понимаю, почему Арнульф хочет встретиться с тобой на острове посреди реки. Почему бы ему не переправиться на наш берег?

– Остров – это нейтральное место, – объяснил Вильгельм. – Любой другой выбор был бы признаком слабости.

– Но он на самом деле слаб! После того как ты выступил на стороне Эрлуина, Арнульф прекратил попытки завоевать Понтье.

– И поэтому он готов проявить смирение передо мной, но не перед моими воинами.

– Я даже не уверен, что он придет.

За последние месяцы Вильгельм и Арнульф уже много раз собирались встретиться и наконец заключить мир, но каждый раз их встреча откладывалась. И даже если сейчас она состоится – а возгласы, свидетельствующие о присутствии воинов на противоположном берегу, позволяли надеяться на это, – она ничего не изменит и Арнульф Фландрский будет по-прежнему ненавидеть Вильгельма. Он ненавидел всех норманнов, потому что в его жилах текла кровь Бодуэна Железная Рука. Несколько десятилетий назад этот правитель победил языческие племена, напавшие на Фландрию, чем снискал себе славу великого воина. Хотя Вильгельм не был язычником и не стремился завоевать Фландрию, для Арнульфа война с ним дала возможность доказать, что он достойный наследник своего великого предка. По крайней мере, вот уже три года он пытался это сделать. Арнульфу пришлось с горечью осознать, что в сражениях с норманнами уже нельзя заслужить славу, а можно лишь потерять слишком много воинов, а также собственное здоровье. Ходили слухи, будто Арнульф страдает от боли в ногах и прихрамывает.

– Я ему не доверяю, – проворчал Бернард. – Не исключено, что ты сойдешь на остров, а он в последний момент откажется. Вспомни, что было в Амьене.

В Амьене Арнульф сослался на то, что из-за боли в ногах не сможет преодолеть последний отрезок пути.

– Чтобы переправиться через реку, ему нужны не ноги, а лодка. Смотри! – указал Вильгельм вдаль. – Та лодка, кажется, только что отчалила от берега. Мне не нужно больше ждать.

Граф вышел из палатки и зашагал к лодке, не обращая внимания на грязь.

Арвид смотрел на реку. Над ней поднимались клубы тумана, но они не могли скрыть далекий остров – узкую полоску земли в коричневой воде, покрытую даже не голыми деревьями, а лишь колючим кустарником. И в самом деле, к острову подплывала лодка, но разглядеть, кто в ней сидит, было невозможно.

– А что, если это ловушка? – спросил Бернард Датчанин.

Вильгельм уже стоял по колено в холодной воде.

– Отсюда вам виден остров. Если Арнульф возьмет с собой больше воинов, чем было уговорено, вы сможете быстро вмешаться. Моя жизнь в руках Господа.

Арвид часто слышал от него эти слова, но сейчас, видя, как Вильгельм садится в лодку и она проседает под его весом, он вдруг почувствовал, что граф обречен. Вильгельм казался таким маленьким, река – такой неприветливой, а небо – таким серым. Создавалось впечатление, что на небесах находится не величественное царство Божье, а только еще больше холода и сырости.

Когда лодка отплывала, Арвид встретился взглядом с Вильгельмом. На лице графа появилась слегка измученная улыбка, с которой он часто смотрел на Арвида, видя в нем себя в монашеской рясе, но она быстро исчезла, и в его взгляде вдруг промелькнула досада, причину которой Арвид не смог определить. Может быть, она свидетельствовала о страхе перед Арнульфом, а может, граф был просто недоволен тем, что должен переправляться через Сомму, вместо того чтобы уйти в монастырь, и служить своей земле, вместо того чтобы заботиться о спасении души.

Но Вильгельм отогнал от себя досаду. Он отвернулся и устремил взгляд на остров.

Лодка все отдалялась, и хотя клубы тумана скрывали графа не полностью, он, казалось, растворился в серой пелене и был уже не высоким сильным мужчиной, а лишь тенью самого себя. Арвид отвел глаза.

С тех пор как между Вильгельмом и Арнульфом началась вражда, прошло три года. Три года Арвид не видел Матильду. Три года он, дрожа от холода, провел в ожидании окончания битв или бесполезных переговоров, влекущих за собой лишь новые битвы. Воины согревались в пылу сражений, но в Арвиде молитва не могла разжечь такое пламя.

Раньше Арвид чувствовал себя пленником Вильгельма, а теперь находился в плену у самого себя. Такие дни, как этот, когда он оказывался брошенным в холодный мир, с интригами которого не хотел иметь ничего общего, юноша воспринимал как наказание. Наказывал он себя за ночь с Матильдой или за тоску по ней, Арвид и сам не знал. В любом случае он много молился – за себя, за Вильгельма, за… нее, и сейчас тоже невольно начал бормотать стихи одного из псалмов.

– Я должен был отправиться вместе с ним, – сказал Бернард Датчанин, который стоял недалеко от Арвида.

– Вильгельм потребовал, чтобы его сопровождали только простые воины, – ответил чей-то голос.

– Сейчас лодка причалит к берегу. Хорошо, что на острове нет деревьев и мы сможем все увидеть.

Арвид вновь поднял голову. Казалось, что пелена из тумана и пара развеялась, и за ней можно было различить не только Вильгельма, но и Арнульфа, который вместе со своими воинами тоже причаливал к берегу. Он вылез из лодки не сразу, а когда наконец ступил на твердую землю, то пошатнулся. Либо он и вправду не мог ходить, либо же искусно притворялся. Несомненно было лишь одно: Арнульф производил впечатление довольно старого человека.

Значит, это и был мужчина, который принес графу столько забот и бессонных ночей. Мужчина, который захватил Монтрей, под натиском Вильгельма оставил его, а потом, сгорая от гнева, долго отказывался заключать мир.

И все же три года без побед, но с многочисленными жертвами способны охладить даже самую пламенную клятву мести.

Вильгельм тоже спрыгнул на землю – более ловко, чем Арнульф, но со сгорбленной спиной.

– Зачем он это делает? – в ярости спросил Бернард.

Арвид не сразу понял, что он имеет в виду, и лишь спустя некоторое время увидел, что Вильгельм сошел на остров один, а его воины остались в лодке. Очевидно, граф хотел доказать Арнульфу искренность своего желания заключить мир.

Арвид ему верил, ведь Вильгельм всегда первым опускал оружие и поднимал его вновь только потому, что знал: иногда, чтобы добиться чего-нибудь, одной лишь надежды бывает мало.

Почему же именно в этот день надежда сделала его столь легкомысленным?

Арвид ощущал, как среди ожидающих воинов нарастает напряжение. Он и сам невольно подступил ближе к берегу, несмотря на то что его ноги глубоко проваливались в грязь. Его охватила дрожь, вызванная не холодом, туманом и сыростью, а плохим предчувствием.