Читать книгу - "Пират моего сердца - Донна Валентино"

Она покорно кивнула, и Питер повел ее за обеденный стол. Растерявшись, Аннелиза как зачарованная смотрела на ошеломляющее количество маленьких тарелочек и столового серебра вокруг стандартного набора отдельно для каждой персоны. Едва они с Питером заняли свои места, слуга ударил в ладоши, и начался настоящий парад – официанты спешили к столу каждый со своим дымящимся ароматным блюдом.

Центр стола был уставлен типичной голландской пищей: сосиски, отварная капуста, свекольник; зато вокруг выстроилось множество разноцветных блюд, из которых она не знала ни одного.

– Разумеется, со временем ты сможешь заказать себе любой напиток по своему вкусу, – сказал Питер. – Хильда, например, любила воду с лимоном и палочкой сахарного тростника. Но сегодня я приказал сделать кое-что специально для тебя. То, что обычно пью сам. – Он поднял чашку с дымящейся жидкостью. – Мускатный чай. Очень дорогое удовольствие, доступное только плантаторам. Благодаря эфирным маслам, содержащимся в мускатном орехе, этот чай имеет необыкновенный вкус. Но у него есть и еще одно уникальное свойство, весьма полезное для наших занятий предстоящей ночью.

Хотендорф самодовольно рассмеялся, и Аннелиза вдруг вспомнила о его недавнем вердикте: «…с завершением супружеского долга можно и повременить. Я не стану делать из этого трагедии».

– Какое… особое свойство? – шепотом спросила она.

– Мускатный чай вызывает своеобразное опьянение. – Питер сделал большой глоток из своей чашки. – Но бойся переборщить, не то можно дойти до полного бесчувствия. Ты, наверное, обратила внимание, что на корабле всегда имеется запас спиртного. Капитаны обязательно держат джин или арак, когда перевозят большие партии мускатного ореха.

Разумеется, она заметила, но только совсем другое – муж теперь обращался с ней менее официально. Однако ей было не до этого. Она действительно не раз видела, как Фербек выдавал морякам некоторое количество джина, но считала, что он делает это по доброте душевной, чтобы экипаж не так сильно тосковал по дому.

– Говорят, у голландских моряков даже существует своеобразный девиз. Я слышала, как на корабле шутили:

Больше джина и вина,

а иначе нам хана!

– Ты не так далека от истины. Компания знает, что делает. Если лишить мужчин джина, они быстро переключатся на мускатный чай и пропьют всю прибыль. Известно, что на этой почве иногда даже возникают бунты: экипаж бросает работать и только тем и занимается, что выжимает эфирные масла и хлещет чай до конца рейса. Когда корабль приходит в родной порт, в трюме у него пусто.

Судя по всему, изысканное питье слабо действовало на Питера, хотя, возможно, именно благодаря ему он стал таким словоохотливым. Аннелиза тоже отважилась сделать глоток. Сначала она почувствовала приятный слабый вкус муската, потом ее язык словно обожгло и она поморщилась.

– Я предупреждал, к этому надо сперва привыкнуть. Съешь что-нибудь. – Питер жестом показал на изобилие закусок. – Мы называем это рисовый стол, так как все блюда приготовлены из риса. Уверен, раньше ты их никогда не пробовала.

– Никогда, – подтвердила Аннелиза.

– Вообще-то мы все здесь консерваторы – в нас слишком сильна приверженность традициям. Мы требуем, чтобы нам готовили только голландские блюда. – Он кивнул в сторону знакомой ей пищи в центре стола. – Но Хильда при всей своей любви к нашей кухне убедила меня расширить рацион, и я очень доволен, что она сделала это.

– Я тоже постараюсь сделать вам приятное и освоить какие-нибудь новые блюда…

– Пустая затея. Хильда за много лет разработала меню на четырнадцать дней. Замечательное меню, и главное – оно идеально подходит для моего пищеварения. Я не вижу никакой надобности менять его.

– Как скажете, – покорно согласилась Аннелиза.

Хотендорф потягивал свой чай и, по-видимому, оставался совершенно равнодушным к тревогам жены. С каждым упоминанием об усопшей Хильде Аннелиза чувствовала, что она все глубже и глубже погружается в пучину, из которой ей никогда не выбраться. Она посмотрела на свой чай, схватила чашку и залпом выпила горячую жидкость. Перспектива опьянения и забытья вдруг показалась ей очень заманчивой.

– Это тоже рис, – спокойно продолжал Питер, показывая на необычайно странное блюдо, представлявшее собой горку клейких белесоватых зерен. – У нас в Нидерландах не едят риса, а здесь, на островах, это основная пища, и она нравится мне все больше и больше. Положи себе немного на тарелку.

Аннелиза послушно выполнила приказание, а слуга тем временем вновь наполнил ее чашку мускатным чаем. Непривлекательная тестообразная масса не вызывала аппетита, поэтому она снова и снова прикладывалась к чашке с чаем.

– А теперь добавь что-нибудь отсюда. Блюда, имеющие золотисто-коричневый цвет, – это, как правило, мясо, оранжевый и красный – фрукты, остальное – овощи. Бери и накладывай поверх риса. Немножко того, немножко другого. Но имей в виду – все здесь очень острое из-за большого количества приправ. Вот зачем нужно смягчающее действие риса. Сейчас ты это поймешь.

Аннелиза выловила несколько толстых коричневых кусков из пряного соуса и добавила в рис, с некоторой опаской вдыхая густой ароматный пар над тарелкой. Зачем так много специй? Они с матерью никогда не сыпали приправы столь щедро, если только мясо не было порченым. Ей невольно вспомнилась пища в последние дни пребывания на «Острове сокровищ», когда кок выскребал со дна бочек последние крохи тухлого мяса. Более мерзкого вкуса, наверное, не существовало в природе.

Следуя примеру Питера, она зачерпнула немного рыхлой ароматной рисовой смеси.

Когда язык распробовал весь букет, Аннелиза пришла в восторг.

– О, это действительно очень вкусно! – восхищенно воскликнула она.

Питер одобрительно кивнул:

– Все зависит от специй, которые ты добавляешь. Любая щепотка привносит свой вкус и аромат. Такое впечатление, что каждый раз ешь новое блюдо.

В их неторопливой беседе наступил перерыв, и тишину нарушали только мягкое позвякивание серебра о тарелки да приглушенный стук чашек. Аннелиза уже перестала считать, сколько раз наполнялась ее чашка. Несмотря на вкусные запахи пищи, у нее в конце концов пропал аппетит. Чтобы отвлечь внимание Питера, она заставляла себя снова и снова подносить ко рту ложку с одним-двумя зернышками риса; но каждый раз ложка казалась все тяжелее, и ей стоило большого труда удерживать ее в онемевшей руке. Никогда еще для выполнения столь простой задачи ей не требовалось таких непомерных усилий.

– Аннелиза, отчего у тебя такой невеселый вид? – неожиданно спросил Питер. – Ты не заболела?

– О нет! Уверяю вас, со здоровьем у меня все в порядке. Я всегда была достаточно крепкой.

Она никак не могла взять в толк, откуда появилась эта непонятная тяжесть в руках и ногах, сопровождавшаяся почти непреодолимым желанием положить голову на стол и заснуть глубоким сном. Если бы в этом был виноват чай, то и Питер испытывал бы что-то похожее. Однако ее муж сидел прямо, словно жердь, хотя выпил гораздо больше чая, чем она.