Читать книгу - "Разящая стрела Амура - Ирина Родионова"

— Бриллиант, — ответил Саллос и снова забормотал о том, как ему плохо.

— Что за бриллиант? — вздрогнула Ариадна Парисовна.

— «Питт», — лаконично удовлетворил ее любопытство демон мгновенной роковой любви.

— Вот спасибо! Сразу стало все понятно! — раздраженно огрызнулась потомственная ведьма.

— О..; — Саллос продолжал театрально стонать и прикладывать пузырь со льдом к разным частям своего тела.

— И что с этим бриллиантом? — Ариадна Парисовна уселась в кресло и с горя наколдовала себе банановый десерт.

— А мне? — демон мгновенной роковой любви моментально перестал скрипеть, как ржавая телега и облизнулся, глядя на красненькую вишенку, венчающую произведение из крем-брюле, взбитых сливок, кусочков банана и груши.

— А у тебя нос в… не в том повидле, — сердито буркнула потомственная ведьма.

— Ах ты т-я-як?! — демон мгновенной роковой любви вскочил, огляделся по сторонам, пристроил свой пузырь со льдом на глянцевую голову вождя мирового пролетариата, со словами: «На-ка подержи!».

Затем Саллос исчез в собственном кармане и появился оттуда с целым тортом из вафель, мороженого, взбитых сливок, фруктов, ягод, немыслимых присыпок, шоколадной стружки, украшенного горкой из специальных бескостных вишен. Демон мгновенной роковой любви показал госпоже Эйфор-Коровиной язык, разинул рот пошире и одним движением отправил внутрь все десертное великолепие.

— Ы! — еще и язык показал, стервец.

Ариадна Парисовна приподняла брови и положила в рот маленькую ложечку мороженого, задумчиво пошевелила челюстью и разочарованно произнесла:

— Понятно, ты просто ничего не знаешь об этом бриллианте. Слышал звон, да не знаешь где он. Действительно, с чего это я решила, будто бы серьезные черти станут объяснять тебе — что, зачем, да почему?

— Это почему это?! — возмутился демон мгновенной роковой любви и принял позу Наполеона. — Я все знаю, только тебе не скажу! Ы!

И снова показал потомственной ведьме язык. Ариадна Парисовна поморщилась.

Саллос донельзя напоминал ей племянника Николеньку, единственного сына ее младшей сестры.

В роду Эйфор-Коровиных ведьмами становились только старшие дочери, которые сохраняли свою фамилию и получали набор магических инструментов. Младшие же вели обычную человеческую жизнь — влюблялись, выходили замуж, рожали детей, разводились, тиранили детей и внуков. Конечно же, младшая сестра Ариадны Парисовны, Василиса, получившая в замужестве прозвище «Преглупая», воспользовалась привилегией замужества на всю катушку. Ныне ее единственный сыночек Николенька представлял собой эманацию избалованности. Николенька топал ногами и бился в истерике на полу, швырял игрушки и отшвыривал тарелки, разбрасывал книги и одежду, вытирал липкие пальцы о занавески, поднимал крик по поводу любого ущемления его желаний или самолюбия, считал, что все лица женского пола без исключения созданы для того, чтобы создавать ему удобства и выполнять чудовищные прихоти. Но Василиса Парисовна, несмотря ни на что, считала своего сына «и божеством, и вдохновеньем», сдувала пылинки, обороняла от всех и вся, была готова ради Николеньки и в горящую избу, и коню наперерез. Любой человек, позволивший себе неодобрение Николеньки в присутствии его мамы, рисковал нажить себе кровного врага, а также немедленно получить аналитическое заключение обо всех своих недостатках, плюс моральных уродствах родственников: до седьмого колена и, конечно же, рекомендацию закончить свои дни в придорожной канаве. Благодаря бронебойной материнской защите, Николенька не боялся никого и даже более, считал, что все ему что-то должны и чем-то обязаны. Все перечисленное, обыкновенно, производило не очень благоприятное впечатление на окружающих, особенно если учесть, что в этом году племяннику Ариадны Парисовны исполнилось сорок два года.

— Ты похож на моего племянника, — презрительно бросила Саллосу потомственная ведьма.

— Не может быть! — воскликнул демон мгновенной роковой любви. — У тебя племянник — кот?!

Госпожа Эйфор-Коровина хотела ответить: «Нет — полный идиот!», но сдержалась. Во-первых, потомственной ведьме вдолбили в голову, что рифмы в прозе — это моветон, а, во-вторых, незачем сообщать кому попало о своих семейных проблемах.

— Ничего ты не знаешь, — вернулась к обсуждаемой теме госпожа Эйфор-Коровина.

— Нет; знаю! — возмущенный Саллос вытащил из кармашка тарелку горячей лапши и начал демонстративно развешивать ее на ушах у потомственной ведьмы. — Герцог искал бриллиант «Питт»! Подарок короля! Но не нашел — я не найдет никогда.

Саллос хихикнул и посыпал лапшу на ушах Ариадны Парисовны тертым пармезаном.

— Ты мне скажешь правду! — потомственная ведьма вцепилась в демона мгновенной роковой любви и они оба с диким визгом покатились по полу.

Саллосу удалось вырваться, он выхватил из-за пазухи лук и розовую стрелу.

— Я выстрелю! Я выстрелю! — визжал он, но Ариадна Парисовна бесстрашно бросилась навстречу опасности влюбиться в демона мгновенной роковой любви в случае попадания его стрелы ей в сердце…

* * *

Маркиза де Помпадур вернулась в свой дворец в тяжелейшем расположении духа.

— У меня больше нет сил! — топнула она ногой, схватила ближайшую вазу и запустила в стену.

Переколотив несколько малоценных фарфоровых изделий собственной марки, которые держались в будуаре специально для подобных случаев, маркиза немного успокоилась и уселась на софу.

— Что делать? — задала она хрестоматийный вопрос самой себе.

В коридоре послышался грохот чьих-то быстрых шагов. Вздрагивание вычурной резной мебели подсказало мадам де Помпадур, что топот этот производит не кто-нибудь, а Максимилиан де Полиньяк.

— Добрый день, дорогая маркиза, — приветствовал ее спустя мгновение громкий, раскатистый голос, в котором мадам де Помпадур послышалось что-то пугающее.

Женская интуиция, предназначенная для угадывания желаний бессловесного и загадочного существа под названием «ребенок», безошибочно определила, что граф собирается сообщить о неком событии, которое наверняка не к месту и не кстати, и вообще, сулит прибавление неприятностей у мадам де Помпадур. Понятное дело, получив тревожный предупредительный сигнал от собственной интуиции, официальная фаворитка еще больше занервничала, приготовилась к обороне и повернулась к гостю с выражением лица «хорошего-не-жди».

— Что-то случилось? — спросил граф де Полиньяк, ухмыльнувшись во весь рот.

— Он назначил бал сегодня! Он объявит ее новой официальной фавориткой! — закричала мадам де Помпадур, скривившись от чувства происходящей жизненной несправедливости.

— Франсуазу? — правая щека Максимилиана чуть заметно дернулась. Отчего такая спешка?

— Это же король! — маркиза отвернулась и схватилась за голову, потом сдернула высокий, пышный парик и отшвырнула его в угол.