Читать книгу - "Мой личный шеф - Надежда Мельникова"

— Снял, Маратик, в смысле оплатил ренту отдельно стоящего коттеджа.

— О-о-о! Надо же. Такие деньжища. Ты действительно её любишь!

— Очень.

— И тут у нас загвоздка, потому что я тоже. А останется она только с одним!

Я уже хочу предложить им остаться друг с другом, но меня отвлекает дочурка.

— Мама, я хочу писать! — начинает хныкать.

А мне никак не удаётся отобрать наш чемодан. Уже и автобус уехал, и все отдыхающие скрылись в здании, а этих двоих невозможно оторвать друг от друга. Я делаю новую попытку вернуть свой багаж, но Марат по-прежнему не отпускает.

— Я знаю, как вас разлучить! — гонорится Родя.

— Ну и как же?

— Узнаю, из-за чего вы расстались, и расскажу Алёне. Уверен, ей будет интересно.

Теперь хохочет Султанов. Хорошо, что я рядом с ними, а дочурка у ворот. А то услышала бы. Она прыгает с ножки на ножку. Монстры родители никак не отведут ребёнка в туалет.

— Ты как предпочитаешь трагически погибнуть, Родион? Утонув в реке, завернутым в ковер из нашего с любимой номера, или под колёсами КАМАЗа, брошенным с моста?

— Хватит мне угрожать. Это, между прочим, преступление! И чё ты так нервничаешь, красавчик? Что ты скрываешь? Что за причина? Изменил ей с двумя сразу? Признавайся!

Наконец-то Султанов начинает двигаться в сторону санатория с большей скоростью.

— Ты мне надоел! Удачи в поисках хижины в лесу, Родик. А я пойду проводить время со своими любимыми девочками!

— На которых ты забил на целых семь лет.

— Надеюсь, у тебя есть хороший трихолог, Родион. Это такой врач-дерматолог, который занимается лечением заболеваний волос и кожи головы. Подлечит твои инфекционные заболевания, изучит нарушения работы твоих сальных желёз, глядишь, и заколосится.

— Ничего нового придумать не в состоянии? Кроме как волосами и деньгами, попрекать меня больше нечем? Это называется скудоумие, господин директор. А у меня тем временем богатый внутренний мир.

— Это ты про червей-паразитов в своём животе сейчас рассказываешь?

Застонав в голос, ухожу от них. Дочка уже бежит по тропинке к зданию санатория. Нам с Маратом остаётся только войти в калитку ограды. Родион, естественно, не может попасть на территорию, отчего я испытываю неожиданное облегчение — хотя бы на время одним петухом меньше.

И в этот момент у самого входа меня обгоняет девушка на велосипеде, явно взятом здесь напрокат. Я думаю о том, что нам с Алёной тоже стоит практиковать подобное.

Она оборачивается, зачем-то заглядывает мне в лицо… И вдруг радостно кричит, чуть не свалившись с велосипеда:

— Вита?! Виолетта?! А я смотрю, ты или не ты.

— Ирка Суворова!

— Да уж! Вот так встреча! Сколько лет, сколько зим! И главное, вдали от дома! С ума сойти! Нам в школе выдали путёвки, я и согласилась.

Мы с моей одногруппницей крепко обнимаемся. Улыбаемся друг другу, а потом она переводит взгляд мне за спину и моментально мрачнеет.

Она как будто забывает о моём присутствии и просто транслирует свои мысли вслух:

— Это же… Марат. Тот самый Марат Султанов, за которого ты чуть не выскочила замуж. — Её рот открыт от шока, и она не может остановить поток слов: — Ты очень сильная. Я бы никогда не смогла простить, что меня бросили прямо в ЗАГСе, — мотает головой, поняв, что ляпнула не то, а я вспоминаю, что Суворова была на нашей с Султановым свадьбе. И теперь она видит его, чемоданы и меня. У санатория. Картинка вполне однозначная — она думает, что мы вместе.

Она там была. Она всё видела. Она помнит. Она знает о моём унижении.

Мне становится плохо физически, живот скручивает от боли.

— Ой, что я ляпнула! Это так неловко! — Одной рукой держит велосипед, другой пытается коснуться моего плеча. — Это ваше дело. Прости. Прости, пожалуйста. Я просто совсем не ожидала увидеть вас вместе. Как-то всё вспомнилось. Как будто вчера было.

Она тараторит, стараясь исправить ситуацию. А у меня кружится голова.

Но это ещё не всё. Рядом стоит Родион, который, само собой, всё это слышит.

Глава 39

Я хочу дерзко отшутиться, что уже и забыла о произошедшем тогда в ЗАГСе, но всё немеет. Руки, ноги, тело. Рот сводит от невесть откуда взявшейся кислятины и как будто щиплет язык. Я превращаюсь в восковую фигуру мадам Тюссо. А ещё я чувствую внимательный, сопереживающий взгляд Марата. Поворачиваюсь к нему, медленно, плавно, словно бы сопротивляясь этому движению, но будто непроизвольно ожидая от него помощи. Не знаю, наверное, это неправильно, но я вдруг резко ощущаю себя маленькой девочкой, Алёниной сверстницей, и почему-то выбираю в качестве поддержки именно Султанова. В голове складывается последующая цепь событий: Родион всё узнал, он расскажет это нашей дочери, она будет страдать.

Кто, как не отец, должен спасти её? Если он, конечно, достоин этого звания.

— Так, Родион, шутки в сторону! — Оставив чемоданы, Марат буквально подхватывает настройщика за шкирку. — Что-то я совсем расслабился и распустил тебя. Ты языком чешешь, как помело, до конца не улавливая тот факт, что речь идёт о нашей с Виолеттой дочери. Вали! Вот по той тропинке, прямиком в лес! Раз она незаросшая, значит там люди. Гуд бай. Найс ту си ю.

А у Родиона как будто моментальный запор случается. Он глаза выкатывает и смотрит на нас с ужасом.

— Ты что, правда бросил её возле ЗАГСа? Обалдеть! — Таращится то на меня, то на Султанова. — И ты была беременна?! И ты с ним разговариваешь? Ты с ним дышишь одним воздухом? Он несёт твой чемодан? — И опять нападает на Марата: — Ты подонок, как я сразу не догадался?

— Наверное, потому что ты тупой.

— Я не тупой.

— Хорошо. Ты прав, Родя. Это я тупой, раз до сих пор не набил тебе морду.

Возможно, я неправа насчёт Родиона, и всё это некрасиво и вообще не по-человечески, но он совершенно точно не имеет права использовать нашего ребёнка в своих целях. И это надо остановить. Пока не поздно. Но я не могу больше оставаться рядом с этими двумя. Мне надо найти Алёну. И я просто спешу за ней, плюнув на наши вещи. С меня хватит.

В большом холле санатория я нахожу Иру, Валентина, Андрюшку. Валя и Алёнка отправились на поиски туалета. Подруга чувствует, что я совсем плоха, и помогает мне с ребёнком. Как хорошо, что в такой момент мне есть на кого положиться.

— Виолетта, прости меня, пожалуйста, мне