Читать книгу - "Пленница - Арина Теплова"

Вечернее солнце уже почти село, и амбар едва освещался. Но Твердышев хорошо видел прелестные черты ее стройного белого тела, и проводя нетерпеливыми руками по ее выпуклостям, произнес:

– Краса писаная…

То, что произошло потом, Варенька вряд ли осознавала до конца. Его страстные объятья, горячее тело, которое прижималось к ней, нежные слова, что он шептал в порыве страсти, врывались в ее туманные мысли. Казалось, будто это все происходит не с ней, а с кем-то другим. Ей нравились его большие руки, которыми он ласкал и разминал ее тело. Ее же руки, обвив его шею, гладили его спину. В тот миг, когда девушка ощутила, что Матвей овладел ею, она с неистовством и с каким-то удовольствием выгнулась навстречу ему, отчетливо ощущая, что ей нравится все это действо.

Все продолжалось довольно долго. После ласк мужчина вновь овладел ею, и следующее соитие показалось Вареньке гораздо сладостнее, чем первое. Теперь по ее телу разливались волны некоего неведомого доселе удовольствия, и она, теснее прижавшись к его сильному торсу и обвив ногами его ягодицы, пыталась попасть в неистовый ритм его большого тела. Еще через секунду она выгнулась от ослепительного сладострастия, которое овладело всем ее существом, и застонала.

Уже стемнело, когда Твердышев оторвался от ее рта и, устало упав на спину, притянул обнаженную девушку к себе. Она уютно примостилась на его широком плече и вмиг заснула, тихо дыша во сне. Матвей же опьяненный, с диковатым взглядом долго смотрел на беленый высокий потолок амбара. Он думал о том, что наверняка самогон опьянил Вареньку, раз она так легко отдалась ему, да еще и страстно отвечала на все его порывы. Ласково перебирая ее густые черные локоны, мужчина с упоением и трепетом наслаждался их мягкостью и думал лишь о том, что в сейчас он истинно счастлив.

«Вот бы так всю жизнь прожить», – думал Матвей.

Чуть прикрыв глаза, он ощущал, что все последние тревоги и переживания улетели лишь от одной ее близости и покладистости. Спустя четверть часа, опомнившись, он осознал, что надо возвращаться домой. Осторожно высвободившись из объятий спящей девушки, Твердышев быстро натянул на себя одежду и направился к дому.

Дети сидели в полутемной гостиной и играли.

– Мать где? – строго спросил он у них.

– Она к тетке Лукерье гадать пошла.

– Вот еще удумала, глупая. Что за гадания? Не девка уже, а все в глупости верит. Сейчас пойду за ней домой приведу, ночь уж на дворе, – произнес по-доброму Матвей. – А вы спать ступайте.

Немного подождав и отметив, что дети затихли в своей спальне, Твердышев вернулся в амбар и, накинув на спящую Вареньку сверху кофточку и юбку, уже собирался подхватить ее на руки, как в этот момент она очнулась и, смотря на него затуманенным взором сквозь темноту, пролепетала:

– Василий, дорогой, это вы? Я так ждала вас…

Она вновь закрыла глаза и мирно уснула.

Услышав слова девушки, Твердышев остолбенел. Меньше всего в эту минуту, после того что случилось между ними ранее, он был готов услышать от Вари эту фразу. Значит, она ждала Василия и, несомненно, думала о нем. Видимо, он, Матвей, его страсть и порывы даже не отложились в ее памяти? Вмиг ожесточившись, он наклонился над Варенькой в жажде как следует проучить эту девицу, которая даже не помнила о нем. Он занес кулак над ее безмятежным спящим лицом, но тут же остановил себя железной волей. Чуть остыв и отдышавшись, спустя несколько минут он угрожающе произнес над ней жуткий приговор:

– Ваш ненаглядный Василий кровью будет харкать, Варвара Дмитриевна, уж я постараюсь…

Осторожно, чтобы не разбудить, он поднял спящую Вареньку на руки и отнес ее в дом, в ее в спальню, положив на мягкую постель. Она что-то промурлыкала во сне и, довольно потянувшись, словно кошка, вновь затихла. Повесив ее одежду на стул, он укрыл девушку одеялом и осторожно вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Во дворе Матвей столкнулся с Ариной и нравоучительно заметил, что уже поздно. В ответ же на ее вопрос буркнул, что у него еще есть дела. Удостоверившись, что жена вошла в дом, и тем самым избавила его от обязанности искать ее, он, сплюнув на землю, зашагал по пустынной ночной улице в сторону церкви.