Читать книгу - "Это моя дочь - Ирина Шайлина"

— Ее не…

Не могу договорить это слово, будто если скажу, это станет правдой. И одновременно понимаю, даже если это случилось, даже если он над ней надругался, того, что Ольга самый сильный человек из всех мне знакомых людей, не изменит. Я все равно буду ею восхищаться, всегда.

— Насколько могу судить, нет, — успокоил врач. — Но сотрясение мозга, истощение, как видите, даже кровопотеря есть. Сначала была рапорота ладонь на этой руке, а потом она сама содрала кожу на второй. Сейчас все раны обработаю и капельницу поставим.

Накрываю её целомудренно простыней. Пропахшие дымом вещи уносят. Наклоняюсь к ней, на лбу огромная гематома, легко, сухими губами целую рядом, чтобы не сделать больно. Целую возле самой линии роста волос, и волосы её тоже пахнут дымом, она вся этим запахом пропиталась.

Врач, отрабатывая заплаченные деньги споро берет анализы крови. И из вены, и из пальца. Ставит капельницу, и медленно, капля за каплей в вену Ольги струятся жизнь и силы.

— Когда ей станет лучше?

— Состояние не критичное, так что скоро. Но потом все же беречься и в клинику подъехать, завтра буду ждать. Анализы отправлю сейчас в лабораторию, к полуночи будут готовы. Пока капает раствор буду ждать в соседней комнате, если что, я рядом, зовите.

Я понял, что выходит он ради меня — чтобы дать мне побыть с Ольгой, не скрывая эмоций. А мне не стыдно. Да, я понял вдруг, что Ольга вызывает у меня целую гамму самых разных эмоций и чувств, от бешенства до восхищения, и ничего из этого я не стыжусь. Сейчас мне хочется быть нежным с ней. Хоть немного сгладить собой всю ту жестокость, которую ей пришлось вынести.

Мне бы хотелось взять её за руку, но обе они изранены. Я просто сижу рядом и тихонько поглаживаю её по пальцам, едва касаясь. Цвет понемногу начинает возвращаться на её щеки — порозовели. Ресницы трепещут, снится что-то страшное. Я хочу, чтобы ей только хорошее снилось, но мне не под силу прогнать её кошмаров. Тихонько стонать во сне и шевелиться она начала примерно через тридцать минут после установки капельницы. А потом открыла глаза. Взгляд мутный, испуганный. Меня увидела, и улыбнулась немного и от этой слабой улыбки у меня дыхание перехватило.

— Где, — хрипло шепчет она, не в силах договорить предложение.

— Ты у меня, — отвечаю. — Всё хорошо. Этого подонка я поймаю, можешь не сомневаться. Ты сильно надышалась дымом, ещё у тебя сотрясение мозга…

Снова делает попытку улыбнуться. Привстать даже, тихонько нажимаю на грудь ладонью, вынуждая опуститься на постель.

— Даша…

— С ней все хорошо, — смотрю на Ольгу, и понимаю, что я был глуп. Что прозрел. Хорошо, что не поздно. И решение созревает моментально. — Ольга, выходи за меня замуж. Так правильно будет. Дашку будем вместе растить. Но не думай, не только ради ребёнка. Просто ты не такая, как все. Я тобой восхищён. Если я позволю тебе уйти, я буду жалеть об этом всю жизнь.

Она все же садится в постели, неугомонная. С некоторым удивлением смотрит на иглу капельницы, что торчит из её руки. Трёт лоб, пытаясь прийти в себя, но натыкается ладонью на гематому и шипит сквозь зубы от боли.

— Хочу сейчас ее видеть. Немедленно.

Улыбаюсь. Да, она такая вот, не изменить, но я и не хочу ничего менять.

— Скоро приедут. Настя решила, что Даша должна тебе подарок подарить на новый год, они уехали в торговый центр.

Поворачивается так стремительно, что снова кровь от лица отливает, оно становится мертвенно-бледным, прекрасным в своей ненормальности, одно яркое пятно — глаза. Они такие испуганные, широко распахнутые, в них столько ужаса, что я немедленно понимаю — случилось что-то непоправимое.