Читать книгу - "На крыльях надежды - Татьяна Солдатова"

Новогодние каникулы пролетели как один миг. Ярко. Сказочно. Но очень быстро. Практически мгновенно. С Ильей мы виделись ежедневно. Много гуляли, разговаривали. Сашу же вытянуть получилось всего однажды, когда поехали кататься на плюшках, и то с огромным трудом. Нормально общаться он со мной отказывался. Не грубил, но и не шел, как раньше на контакт. Полностью замыкаясь в себе и отвечая односложно, лишь да или нет.

Я же старалась не давить на ребенка. Не хочет? Хорошо. Переключалась на Илью. Но глубоко в душе, боялась. Дико боялась того, что могу не справиться. Или же что Илье надоест постоянно «военное положение» дома. Оба эти варианта для нас с ним вели к печальному финалу в итоге.

Не знаю, откуда взялась эта неуверенность в себе, но она душила, отравляя мне жизнь по капле. Я прекрасно отдавала себе отчет, что еще слишком рано думать о примирении сторон. Он только узнал. Сейчас у Саши ярко выраженная стадия злости. Отрицание он как-то быстро перешагнул или оно еще накатит, но просто позже?

Хотя какая собственно разница, важно то, что принятие будет еще ох как нескоро. И будет ли оно вообще?

Прозвенел звонок, оповещая об окончании урока. У меня сейчас было окно, и его я провела в кабинете, проверяя самостоятельную работу. Самостоятельная работа Волкова Александра была потрясающая, в том смысле, что потрясла меня своим отсутствием как таковым. На листке, кроме его фамилии и имени, а также самого задание, не было больше ничего. Да написано все чуть ли не каллиграфическим почерком, видно, очень старался, но и только. И ведь он прекрасно понимал, что максимальная оценка за эту «красоту» будет два и никак иначе, но пошел на этот бунт в чистом виде.

Класс постепенно заполнялся ребятами, но среди них не было Волкова. Спросив у одного из мальчишек, где Александр, получила ответ, что он только что ушел домой, не объясняя никому причин. Сказал надо, и все.

Занятие провела на автопилоте. А едва осталась одна, решила выяснить обстоятельства дела. Илью беспокоить не стала, опасаясь скандала между сыном и отцом в том случае, если он просто сбежал. Но при любом раскладе это так оставлять нельзя.

Гудки шли довольно долго, никто не брал трубку. Я уже собиралась прервать звонок, когда раздался спокойный голос Любви Сергеевны.

— Да?

— Любовь Сергеевна, это вас беспокоит педагог лицея по иностранным языкам, насчет Саши.

— Светлана Алексеевна, я вас узнала. Что-то случилось? — и все тот же ровный, безэмоциональный голос.

— Это я хотела спросить у вас.

— У меня?! — наконец мне удалось вызвать у женщины удивление.

— Да, именно у вас. Илье звонить не стала специально, для начала хотела пообщаться с вами.

— И о чем же?

— Об Александре. У вас ничего не произошло?

— Нет, а что?

— Может, Саше надо было сегодня в больницу? — попыталась еще раз зайти с другой стороны.

— Да нет же, ничего такого, я бы точно знала. Светлана Алексеевна, вы меня пугаете. Скажите, что он… сделал? — ее тон вновь вернулся к спокойному, лишь дрогнул в конце, показывая мне, насколько это спокойствие напускное.

— Здесь будет уместнее сказать чего он НЕ СДЕЛАЛ. Саша проигнорировал написание самостоятельно работы, которую мы проводили на предыдущем уроке. Сдал чистый листок с инициалами, не утруждая себя в ответах на сам тест. Он не пришел сегодня на занятие… — Любовь Сергеевна молчала, не комментируя поведение внука, и я продолжила: — Если так будет продолжаться, то два, даже не три, а именно два, несмотря на все мое к нему отношение, будет стоять в журнале не только как текущие оценки за четверть, но и как итог. Я…

И тут меня возмущенно перебили:

— Мальчик переживает! Как вы не поймете?! У него стресс.

Хотелось бы мне знать, что конкретно я сделала ему плохого, что вызвала у него такой стресс. Но озвучивать это не стала.

— Я это прекрасно понимаю.

— Тогда что вы хотите? … Ведь именно вы заварили эту кашу. Разве нет?

Повисла неловкая пауза, вызванная моей заминкой или скорее нежеланием говорить на данную тему, да еще и в школе.

— Ну что же вы, Светлана Алексеевна, молчите? — она уже взяла себя в руки и больше не повышала голос. Ее вопрос прозвучал тихо, но от этого не менее болезненно.

— Я понимаю вас, но…

— Нет, вы не понимаете, и вряд ли когда-нибудь сможете. У вас же нет своих детей… — Любовь Сергеевна оборвала себя на полуслове. — Простите… Я не имела права так говорить.

Прикрыла глаза, судорожно выдыхая и не зная, что ей, в сущности, сказать. Ощущение было такое, словно меня ударили. Сильно. Наотмашь. Мать Ильи прекрасно осведомлена о моей проблеме и, видимо, осуждает меня, что я приняла ухаживания ее сына.

— Любовь Сергеевна, я звоню вам, а не Илье, лишь по той простой причине, что не хочу конфликта между отцом и сыном. Поговорите с внуком об учебе и попытайтесь донести, что ничем хорошим для него это не кончится.

— Я…

— Всего доброго, — и отключилась, прижимаясь лбом к холодной стене. Хорошо, кабинет был закрыт изнутри, и никто не увидит меня в таком состоянии.

Значит, у Волкова-младшего все хорошо и мой урок был просто демонстративно проигнорирован. Дав себе еще пару минут, чтобы прийти в себя, пошла собираться домой, обдумывая, как выходить из сложившегося тупика.