Читать книгу - "Билет на бумажный кораблик - Анастасия Дробина"

– Не забуду.

Я собиралась так же, как в прошлом году, пробыть до осени у Маруськи и даже отправила ей телеграмму, но за день до планируемого отъезда ко мне вдруг явился Жиган, которого я не видела с зимы. Он показался мне похудевшим, но, в общем, не изменившимся. Только его смуглая физиономия потемнела еще сильнее: налицо был крепкий тропический загар.

– Как живешь, мать? – спросил он, шагая в прихожую и, по обыкновению, не здороваясь.

– Твоими молитвами, – ответила я, слегка озадаченная его появлением. – Тебе чего?

– Мы щас с тобой в одно место поедем.

– Чего?! – испугалась я. – Ты рехнулся? Никуда я не поеду! Зачем это еще?

– Нужно, – пояснил Жиган. – Мне Боцман велел, с ним и выяснять будешь.

– Я ему сейчас позвоню, – твердо сказала я, берясь за телефон. Жиган пожал плечами и курил у открытой форточки все время, пока я ругалась по телефону с Боцманом. Тот подтвердил, что мне действительно нужно подъехать, что эта поездка абсолютно безопасна, ничуть не криминальна, к деятельности Боцмана и Жигана не имеет никакого отношения и много времени не займет. Просто есть разговор, который неудобно вести по телефону. Меня все это ничуть не успокоило. Но я подозревала, что, если я буду продолжать отказываться, Жиган доставит меня по месту надобности насильно. Поэтому я назвала Боцмана паразитом, бросила трубку и пошла одеваться, на всякий случай заглянув к соседям и предупредив Милку:

– Если вечером не вернусь – звони ментам!

Жиган, слышавший это, усмехнулся, но промолчал.

На улице стоял теплый вечер конца мая. Сирень уже отцвела, но в воздухе странным образом еще чувствовался ее сладковатый, чуть вяжущий запах. Воздух звенел от воплей ребятни, гоняющей мяч в деревянной коробке футбольной площадки. Я невольно вздохнула, вспоминая, как по этой площадке скакали и ходили колесом мои атлеты-бразильцы. Жиган, видимо, подумал о том же, потому что сквозь зубы спросил:

– Что ж ты со своим дуболомом в Рио не улетела?

– Тебя забыла спросить, – отпарировала я. – Ты, кажется, тоже к Марии собирался!

– А я был, – как ни в чем не бывало ответил Жиган.

Ахнув, я вцепилась ему в плечо, требуя подробностей, но он очень невежливо стряхнул меня и, ни слова больше не сказав, открыл дверцу джипа. Я обиженно села и всю дорогу сидела молча.

Мы проехали Таганку, набережную, пересекли мост, миновали Коломенское, выехали на Каширку. Вскоре по сторонам дороги замелькали однотипные бело-голубые панельные дома окраин. Мне снова стало тревожно, я очень хотела спросить у Жигана, куда мы все-таки едем, но было понятно, что это бесполезно. Еще больше я забеспокоилась, когда Жиган, не отводя взгляда от дороги, спросил:

– Мать, у тебя с сердцем как? Никогда проблем не было?

– Нет… А что, Жиган, что?!

– Да ничего, так спросил.

– Слушай, я сейчас из машины прыгну!

– Да ради бога, – невозмутимо разрешил он, увеличивая скорость. Я с досады выругалась (Жиган даже головы не повернул) и остаток пути ехала как на иголках.

Мы остановились в обычном дворе перед старой девятиэтажкой, утопающей в зелени тополей. Жиган вышел, помог выйти мне. Мы поднялись на третий этаж, Жиган открыл дверь своим ключом.

– Ну вот, доставил, – сказал он кому-то. В маленькой прихожей не было света, и мне пришлось долго щуриться, прежде чем в двух силуэтах я разглядела Боцмана и Ибрагима.

– Мужики, ну что за цирк? – жалобно спросила я. – Что случилось? У меня дел куча…

Боцман молча взял меня за руку и повел внутрь квартиры. Ошарашенная, я успела только заметить, что квартира эта, скорее всего, нежилая: в ней почти не было мебели, всюду лежали холмы пыли, окно в большой комнате было не мыто сто лет. Возле этого окна спиной ко мне стоял человек. Боцман тихонько свистнул, человек не спеша повернулся, и я увидела светлые серые глаза на смуглом лице с тяжелым подбородком.

– Привет, – сказал Шкипер.

Я повела себя неоригинально и грохнулась в обморок.

Очнувшись, я увидела над собой белый потолок с розовым пятном закатного солнца на нем. Я лежала на диване с чьей-то свернутой кожаной курткой под головой. Рядом громко и нецензурно ругались:

– Есть у тебя мозги, хрен с ушами, или нет?! Я говорил, чтобы предупредили ее?! Могла бы совсем скопытиться!

– Так это… Вроде того… Жиган, падла, ты предупреждал ее или не предупреждал?!

– Ну, предупреждал…

– Как предупреждал?! Козлы! Ничего толком сделать не могут…

– Шкипер, да мы…

– Ты вообще молчи, глист поносный… Ехал бы сам, так нет – шкета послал!

Неожиданно я начала смеяться. Мне в самом деле стало смешно до слез: это же надо было, Боцмана – этот оживший гардероб – назвать «глистом»! Я хохотала не умолкая, едва успевая вытирать катящиеся по щекам слезы, приподнимаясь с дивана и снова падая на него, пока со страхом не поняла, что не могу остановиться. Поняли это и ребята. Сквозь смех я слышала испуганный голос Боцмана:

– Шкипер, что стоишь, дай ей по морде скорей! Припадок у ней!

– Ты что, свихнулся?!

– Так надо, чтоб заткнулась… Я в кино видал!

– Сам дай, я не могу!

– Да давай уже, она же рехнется сейчас!

«По морде» мне дал в конце концов Жиган и вложил в это всю душу. Я захлебнулась собственной истерикой и повалилась ничком на диван. Тут же раздался какой-то грохот и возмущенный вопль Жигана:

– Шкипер, ты чего?!!

– Ничего, – сказал Шкипер, садясь рядом со мной. Я этого не увидела, лишь услышала скрип старых пружин под опускающейся на них тяжестью. Я с криком шарахнулась с дивана, но он успел меня поймать.

– Детка, успокойся. Это я. Я живой.

Меня трясло. Дрожали губы, руки, слезы из глаз бежали градом, и я неловко вытирала их, чтобы рассмотреть лицо Шкипера, но слезы набегали снова, скрывая все в расплывающейся пелене. Дрожали даже вырывающиеся из горла слова, и я никак не могла закончить фразу:

– Пы-пы-пы… Пашка… Ты-ты-ты… Ка-а-ак ты…

Он молча ждал, пока я успокоюсь. Из угла мрачно, как помойный кот, сверкал глазами Жиган, у которого уже набух синяк на правой скуле. У меня, в свою очередь, распухала левая. Боцман стоял в дверях, загораживая весь проем, Ибрагим сидел на подоконнике, поглядывая вниз, на темнеющий двор. А я все икала и хлюпала, размазывая по лицу слезы грязным платком. И никак не могла крепко удержать в руках бутылку с минералкой, которую сунул мне Боцман, и холодные капли падали мне на юбку, просачиваясь сквозь ткань, бежали по ногам. И ревела, ревела, ревела.

– Кругом, шагом марш, – наконец сказал Шкипер.

Ребята, как солдаты, повернулись и вышли. Я была уверена, что они убрались от греха в другую комнату, но хлопнула входная дверь, и я поняла, что осталась со Шкипером наедине.