Читать книгу - "Моя навсегда - Татьяна Веденская"

– Ты не замерзнешь? – услышала я и резко дернулась, испугавшись того, что пустота за моей спиной больше не пуста.

И увидела призрака в двух шагах от себя на тротуаре, ближе к дороге. Я еще слышала в наушниках музыку и подумала, что брежу. Не было никаких шансов встретиться, никакая теория вероятности не объяснит его появление на этой пустой набережной в десяти минутах ходьбы от дома его отца. Должно быть, я так и выглядела – персонаж из фильма ужасов, загнанный в подвал в три часа ночи. Мы стояли и смотрели друг на друга. И молчали.

Митька был одет просто: джинсы, свитер и ветровка. Рюкзак на плече. Сейчас рассмеется, и грозовые тучи от его серых глаз рассеются. Нет, не засмеялся, но начал первым. Как ни в чем не бывало, кивнул на мои наушники:

– Что слушаешь?

– Угадай, – ответила я, вытаскивая наушники из ушей.

Митька сощурился, раздумывая, потом сказал:

– Стинга? Или что-то новое?

– Новое, – сказала я и протянула ему один наушник.

Митька поднес его к уху, прислушался и закивал в такт ритму. Мы слушали музыку так, словно не было года, который пролег между нами Китайской стеной.

Наконец музыка стихла, и Митя вернул мне наушник. На секунду его взгляд скользнул по моей руке, по кольцу, которое я теперь надевала каждый день.

– Тоже новое, – пробормотал он, и я почувствовала в его голосе злость.

– Ты пришел, чтобы меня поздравить, что ли? – ответила я, тоже вдруг раздражаясь.

– Холодно. Ты чего без куртки, а? Чай, не май месяц. Похолодало, да? Ну-ка, – и стащил с себя ветровку, затем свитер и подал его мне.

Я стояла, не двигаясь, держа наушники на чуть вытянутой руке. Тогда он подошел и сам набросил свитер мне на плечи. Я отвернулась и долго смотрела на реку.

– Знаешь, в феврале-то ведь еще холоднее, – наконец пробормотала я внезапно осевшим голосом.

Митька прикусил губу и тоже долго смотрел на те же самые листья. Со стороны мы, наверное, смотрелись так мило, так безмятежно – гуляющая парочка, набережная, золотая осень.

– А ты изменилась, – сказал он.

– Надеюсь, в лучшую сторону. Я, знаешь, поумнела. Я ведь готовлюсь стать матерью.

Слова вырвались у меня раньше, чем я успела подумать. Странно, но Митька не удивился – ни капельки. Все-таки моя предполагаемая беременность стала бы для всех избавлением от мучительных вопросов «зачем» и «почему». Я расхохоталась. Смех вышел истеричным, под стать погоде и времени года.

– Что? – спросил Митька зло.

– У тебя сейчас такое лицо, что на тебе можно повесить табличку «Я так и знал». Ты же все всегда знаешь!

– Ты не беременна?

– Далась всем моя беременность! Разве я не стану для тебя приемной матерью, когда выйду замуж за твоего отца? Это будет как в сериалах, которые смотрит мама. Не хватает только каких-нибудь разлученных в детстве близнецов. Может быть, это мы с тобой? Брат и сестра – и не знаем об этом? А, сынок?

Я смеялась и смеялась, а потом скинула с плеч свитер и швырнула его в Митьку.

– С тобой все в порядке? Ты… ты скажи, с тобой все в порядке? – зачастил он, подходя ко мне ближе.

Я хохотала, а затем вдруг сделала шаг назад, подтянулась и уселась на перила, за которыми плескалась черная вода реки. Митька побелел и было подошел ко мне, но я отогнулась чуть назад и покачала головой.

– Не стоит, мне кажется, тревожить женщину, которую ты уже однажды выкинул из дома, – сказала я. Митька застыл, боясь, что я и в самом деле сорвусь и полечу вниз. Я удобно сидела на широком парапете и вниз лететь не собиралась. – А помнишь, как девчонка чуть не спрыгнула с крыши нашего подъезда? Говорила, что беременна от тебя, а ты кричал, что тебе плевать. И требовал, чтобы ее забрали по «Скорой». Что тебе теперь за дело до меня? Почему ты здесь? Я уже давно не твоя проблема. И откуда ты вообще все про меня узнаешь, черт возьми? Тогда узнал, теперь узнал? Ты что, встроил мне в мозг какой-нибудь чип и теперь следишь за мной?

– Ты можешь оттуда слезть?

– Я-то могу слезть, только ты, похоже, слышишь людей только тогда, когда они держат пистолет у виска – своего или твоего, неважно. Или не пистолет, нож, – сказала я и наткнулась на бешеные серые глаза.

Он подскочил ко мне, схватил меня за плечи, совсем как его отец, дернул на себя, стащил с парапета, и мы осели на асфальт.

Мои пальцы были совсем холодными, он держал их в своих ладонях, растирал, ругался, что я свихнулась и нельзя же быть такой, нельзя же вот так.

– Нельзя, – согласилась я. – Скажи, Митя, это правда?

Он медленно выпустил мои руки, отвернулся, растрепал волосы – я уже забыла, что он так делает, когда не знает, что сказать. Митька не уточнил, о чем я, так и сидел, глядя в асфальт, словно там должна была быть невидимая шпаргалка. Только ничего там не было.

Я встала и отряхнула дорогие темно-серые, в тон тренчу, брючки.

– Ты в магистратуру-то свою поступил хоть? Не заберут тебя в армию?

Митя тоже поднялся и снова навесил мне на плечи свой свитер. Посмотрел с вызовом, кивнул.

– Правда, Сонька. Все – правда. Будешь спрашивать, как же так, на родного отца? И с ножом?

– Да, буду! – Я уперлась руками в бока.

– Резал, да не зарезал. Был бы умнее, зарезал бы! – выкрикнул он. – А так ничего, живет, видишь, спасает жизни. Женится вот на тебе. Счастлива ты? Скажешь, не прав я был, что хотел ему помешать?

– В любом случае, что бы ты мне ни сказал, нет никакого оправдания тому, что ты сделал. Никакие проблемы не могут решаться ударом ножа!

Я развернулась и пошла по тротуару, просто чтобы куда-то идти. Митя постоял, но потом догнал меня, развернул и посмотрел в глаза.

– Я не должен был тебя прогонять, слышишь, Соня? Я просто трус, я испугался, понимаешь? И за это мне нет прощения, не должен был я тебя прогонять. Я, считай, сам тебя подтолкнул к нему в руки.

– Что? – вытаращилась на него я. – Да кто ты такой, чтобы подталкивать меня или оттаскивать из чьих-то рук. Если уж на то пошло, да, ты не должен был меня прогонять, но не поэтому. Ты меня предал. Я думала, ты мой друг! Мой самый лучший друг, которому я могу доверять как себе. Ты знаешь, я не слишком-то умею доверять, так уж сложилось. Но тебе-то я доверяла, в тебе я ни на секунду не усомнилась. Потому что ты знаешь, что такое предательство. Так что это было – как по писаному, и трех раз петух не прокричал, как ты отрекся от меня. Трус, говоришь? Чего ты боялся? Свидетелем чего ты не хотел быть?

– Ты его любишь? – спросил он тихо.

Я не ответила, но было ясно без слов, что ответ ему известен. Он один из всех точно знал, что да, я люблю его отца, что нет другой причины, по которой я бы осталась с ним, согласилась на все его условия, на эти темные брюки и серый тренч, на кольцо, да хоть на клеймо на плече, если бы он захотел.