Читать книгу - "Сапфо - Ольга Клюкина"

И Леонид действительно высыпал на стол целую горсть ярко-желтых, коричневатых прозрачных камешков, которые в этот сумрачный, дождливый день показались застывшими кусочками солнца.

— И правда, настоящий янтарь, — посмотрел на свет с видом знатока один из камешков Эпифокл. — Но как много!

— О, я знаю, это слишком сильно затвердевший мед! — воскликнул Фаон и тут же попробовал камень на язык, удивившись, что он вовсе не сладкий на вкус.

— Нет же, это осколки звезд, которые, когда падают на землю, разбиваются вдребезги, и часть из них потом попадает в море, — сказала Глотис.

— Чьи-то застывшие слезы, — прошептала одна из девочек.

— Считается, что это слезы гелиад, если ты именно это сейчас имела в виду, — тут же уточнила Дидамия. — Надеюсь, ты помнишь знаменитое сказание о том, как Гелиос разрешил однажды своему упрямому сыну Фаэтону прокатиться по небу на его солнечной колеснице, и, разумеется, помнишь также, чем закончился такой неразумный поступок. Янтарь — это застывшие слезы гелиад, сестер Фаэтона, которые от горя после смерти брата превратились в тополя, а их слезы — в янтарь. Но я тоже никогда прежде не видела целую пригоршню застывших слез дочерей солнца.

— Да, но это к тому же — целое состояние, — заметил Алкей, тоже рассматривая на свет удивительные, солнечные камешки. — Купцы, которые изредка привозят на Лесбос янтарь из каких-то далеких краев, запрашивают за каждую такую слезинку огромные деньжища. Ведь янтарь очень удобен в обработке — он не слишком тверд, но и не излишне хрупок, поэтому из него получаются замечательные украшения. Так что каждый такой камешек можно назвать также и застывшими слезами покупателя…

И Алкей посмотрел на Леонида с невольным уважением и прямо-таки с еще большей симпатией.

— Не скрою, Леонид, теперь я тоже гораздо больше склоняюсь верить в твои невероятные рассказы, — сказал Алкей. — Думаю, что я даже попробую сочинить о твоих приключениях новую песню, которая тебя по-настоящему прославит.

— Но я хочу вам показать еще кое-что, — еще больше воодушевился Леонид и достал откуда-то из-за пояса на редкость большой камешек, которым особенно дорожил и хранил отдельно.

Это тоже был янтарь, но только очень крупный и светлый.

А самое удивительное, что внутри камня застыла какая-то небольшая, крылатая букашка ярко-красного цвета, похожая на капельку крови.

— О, это еще что! — с довольным видом сказал Леонид. — Смотрите: ни один из янтарей, которые я когда-либо держал в своих руках, не обладают такой силой притяжения, как этот!

И Леонид вдруг резким, безжалостным движением выдернул из своей бороды пучок рыжих волос, а потом, потерев о ладонь камень, поднес к нему волосы.

И хотя между камнем и волосами в его руках расстояние было порядочное, женщины увидели, что огненная прядка, словно живая, трепыхнулась в сторону намагниченного янтаря, и чем ближе Леонид подносил камень, тем сильнее она пыталась к нему приникнуть.

Такие диковинные насекомые ни на Лесбосе, ни на близлежащих островах точно не водились, и к тому же крылатое четверокрылое создание теперь было навеки замуровано внутри одной из «гелиадовых слез», и его можно было сколько угодно рассматривать со всех сторон, вертя камешек в руках.

Камень показался настолько необыкновенным, что его сразу же начали по кругу передавать из рук в руки.

— Как красиво, — сказала Филистина, когда дивный янтарь оказался на ее ладони, и вздохнула. — Как красиво и как… необычно!

— Тебе нравится? — спросил мягко Леонид.

— Да, особенно наша Сапфо любит такие чудесные вещи и собирает их, не жалея на это никаких денег. Недавно ей привезли откуда-то издалека зуб слона, величиной с мою руку… Я тоже хотела бы собирать всякие редкости, но у меня на это не хватает терпения.

— Тогда я дарю тебе этот камень, — спокойно сказал Леонид.

— Ах… — по комнате разнесся смешанный вздох удивления, восхищения, невольной зависти.

— Но… я ничем не заслужила такого подарка, — слегка нахмурилась Филистина, протягивая янтарь назад Леониду.

— А подарки не надо заслуживать, иначе они из дара превращаются в плату, — сказал Леонид. — Но если тебе неловко принимать мой подарок одной, то пусть каждый из присутствующих тоже выберет себе камень, который придется по душе, и потом вспоминает обо мне, когда я снова покину эти берега. И еще — ведь должен же я как-то отблагодарить всех за то удовольствие, которое мне доставило сегодня ваше общество…

— Я всегда говорил, что если человек — потомственный аристократ, то его благородное происхождение будет заметно, даже если он десять лет проживет в шалаше среди дикарей, — удовлетворенно заметил Алкей, выбирая большой темный камень, который показался ему наиболее подходящим для превосходного мужского перстня.

Фаон, напротив, выбрал себе самый что ни на есть прозрачный янтарик и тут же принялся смотреть сквозь него на свет, сощуривая свои лучистые глаза и радостно улыбаясь.

Эпифокл выбрал камешек, который по форме немного напоминал сердечко, намереваясь при случае иллюстрировать на его примере свою мысль о связанности формы и содержания.

После подарков Леонида все пришли в веселое, взбудораженное настроение, и к тому же дождь закончился, и из-за туч робко блеснуло солнце.

— Кажется, мы напрасно засиделись дома! Пойдемте гулять! — воскликнул Алкей, надевая на голову свой венок, наготове лежавший на столе. — Дождь прошел, пойдемте! Я покажу вам поляну, где мы будем проводить вторые «фаонии» — там уже следует кое-что заранее приготовить для праздника. И потом — вдруг мы по дороге встретим Сапфо? Я не могу не видеть ее так долго, а все вместе мы наверняка уговорим ее пойти на прогулку вместе с нами!

Девушки с готовностью вскочили с мест, а у Фаона в руках тут же откуда-то появился мяч, набитый конским волосом, который юноша принялся ловко подбрасывать в воздух.

Зато Эпифокл нежно погладил свой живот и сказал, что «мешок с фигами» требует, чтобы его на некоторое время все оставили в покое и желательно уложили в горизонтальное положение.

Филистина тоже не тронулась с места, когда веселая, шумная, что-то напевающая по пути молодая компания исчезла за дверью, убегая на улицу.

Помедлив, Леонид тоже остался и присел рядом с Филистиной, которая вопросительно подняла на него глаза.

— Мне кажется, ты до сих пор обижаешься на меня, — проговорил Леонид.

— За что? Нет, нисколько…

— За то, что я так неловко ошибся, приняв ваше высокое общество за дом… женщин легкого поведения, — уточнил Леонид, который привык без жалости относиться к себе хоть на море, хоть на суше. — Но я действительно не встречал нигде раньше таких умных и по-настоящему образованных женщин, как здесь, на Лесбосе…

— Ах, на Лесбосе ты тоже лишь в одном месте — здесь можешь встретить женщин, где мы чувствуем себя более-менее свободно, — с досадой ответила Филистина. — И я не могу на тебя обижаться, потому что на самом деле в отношении меня ты оказался прав.