Читать книгу - "Бывшие. Ты так ничего и не понял - Даша Черничная"

Как узнать наверняка?

Вопросы отходят на задний план, когда Денис обхватывает меня за талию и крутит в пространстве гостиничного номера. Тут достаточно темно, и глазам после яркого освещения коридора нужно пару минут на привыкание.

Мы задеваем стул, и он с грохотом валится на пол, наступаем на пакет, в котором лежит коробка с моими новыми туфлями, спотыкаемся о кресло — какого-то черта оно стоит прямо посреди номера, а после и вовсе валимся на пол.

С грохотом промазываем мимо дивана. На полу постелен ковролин, так что он приглушает звуки нашей возни. Денис перехватывает меня за затылок, таким образом я избегаю неприятного удара.

Все это время мы не разрываем объятий и не позволяем нашим губам разомкнуться даже на секунду, даже для того, чтобы вдохнуть кислород, от нехватки которого уже жжет в груди.

Мои губы гудят, горят, пульсируют от грубой щетины, которой Денис проходится по моей нежной коже. Его больше не заботит правильность собственных действий или их корректность. О чем он думает?

Вряд ли сейчас в его голове есть какие-то здравые мысли — в моей, впрочем, тоже.

Все наши чувства оголяются, переплетаются друг с другом, фокусируясь на желании, страсти, нужде в друг друге, но никак не на адекватности.

Когда Стафеев отстраняется от меня, я делаю вдох. В груди бешено колотится сердце, а я в недоумении оглядываюсь.

Денис тянется к торшеру, чтобы выключить свет, но я перехватываю его руку.

Я не стесняюсь его или своего тела. Оно несовершенно — я родила Денису ребенка, и мне ничуть не стыдно за следы растяжек или пару лишних килограммов.

— Не надо, — прошу хрипло и впервые за множество недель… лет целую его первая.

Я не хочу возвращаться в реальность.

Это плохо? Да, наверное.

Я боюсь увидеть в его глазах серьезные мысли, почувствовать, что он поддается доводам рассудка или осознает действительность. Мне по душе его звериный голод. Мне нравится чувствовать, как он сходит с ума.

Я сходила с ума все пять лет нашего брака, вот только показать этого не могла.

Ликую ли я? Нет, совсем нет.

Я окунаюсь в собственные чувства, как в знакомую, ставшую привычной топь.

Я буду жалеть об этом? Да, возможно, но это будет завтра. А пока я пропускаю руки под ткань его джемпера и веду пальцами по коже.

Ощущения болючие, как продолжительная ангина с ломкой всего тела.

Я помню. Каждую мышцу, родинку, запах кожи. Пройдет еще пять, десять, пятнадцать лет, но я так и не выкину это из головы, просто не смогу забыть.

Сама не замечаю, как остаюсь в одном лифчике. Денис опускается рядом и ведет по моей груди губами.

Потом резкий рывок, и он перекладывает меня на диван, нависает надо мной.

Мы привыкли к темноте. Сейчас же из-за незашторенных окон льется уличный свет, и мы видим друг друга. Взгляд Дениса колючий, горячий.

Теперь уже более медленно он опускается и целует меня в живот, периодически ощутимо прикусывая кожу, пропускает руку за спину и, не отрывая взгляда от моего лица, расстегивает лифчик, снимает его, полностью оголяя меня выше пояса.

Моя грудь изменилась. Не критично, но… я кормила, и это наложило отпечаток на ее внешний вид.

Я дергаюсь, пытаясь закрыться, но Денис пресекает это движение, отрываясь и снова накрывая меня собой, одновременно ласкает грудь.

Все это как сложная, многогранная симфония, которая играет свою музыку на моих ощущениях. Я дышу быстро, но, кажется, надышаться никак не могу. Облизываю губы и гашу в себе стон, когда Денис расстегивает молнию на джинсах и пропускает туда руку.

Перебор во всем. И в его ласках, и в моей реакции, поэтому эти касания приводят меня к тому, что я вскрикиваю и утыкаюсь лбом в плечо Дениса, а сама медленно расслабляюсь.

— Куда это ты? — спрашивает он насмешливо. — Мы только начали, Марина.

Что именно начали — секс или пресловутое «долго и счастливо», я не спрашиваю. Просто позволяю ему стянуть с меня джинсы вместе с бельем.

Денис торопливо раздевается. Скидывает с себя разом все и неожиданно дергает меня на себя, ставит на колени и заставляет упереться грудью в спинку кровати.

Стафеев консервативен в сексе.

Ведь так я думала?

Страсть топит и его, и меня, но его, безусловно, сильнее. Денис будто безумеет. Горячими ладонями хаотично водит по моему телу, задевая чувствительные участки, а потом врывается в меня.

Я роняю голову на руки, которые сжимают обивку дивана, и стону в них. Сдержаться я попросту не могу, потому что то, что делает Денис, ненормально и, черт возьми, ужасно далеко от консервативности.

Мне жарко, мне горячо. По телу бегут мурашки, но вовсе не от холода. Как будто такие качели безумия. И тело мое отвечает этому безумию, и я… тоже отвечаю.

Мы падаем на диван. Дышим тяжело, будто очень долго бежали куда-то. Друг к другу, может?

Денис ведет руками по моей оголенной спине, пока я лежу на нем. Целует в мокрый висок и говорит:

— Я тебя…

Закрываю ему рот рукой.

— Ш-ш-ш, — не прошу ни о чем, просто останавливаю.

Смогу ли я поверить в эту любовь?

Не сейчас… не сегодня…

Глава 48

Марина

Все не заканчивается на том самом диване.

Денис переносит меня на кровать, и мы продолжаем то, что начали у входа в гостиничный номер.

А после идем вместе в душ.

У меня сил совсем не осталось, но остановиться невозможно. Я этого не хочу.

Впервые в жизни у меня есть ответ на вопрос, насколько сильно мужчина может хотеть женщину.

У нас такого не случалось никогда.

Было по-разному, но всегда консервативно и чуть ли не в рамках приличий. Не потому, что Денис такой, в этом я убедилась только что. Просто он хотел делать все идеально.

Сейчас же ему плевать на это самое «идеально». В данный момент он доставляет удовольствие себе и мне. Отключает мозг и включает чувства, которым безразлично, как правильно.

Мое тело не покидают мурашки, а горло болит от стонов, которые я всячески пытаюсь заглушить. Тело также болит. Ноет каждая его частичка. Оно тяжелое, податливое, как горячий пластилин, и совершенно не сопротивляющееся.

Это не безволие, это огромное желание чувствовать себя женщиной, потому что да, именно так я сейчас себя ощущаю.

Секс в душе нелепый — ноги скользят,