Читать книгу - "Соучастники в любви - Луна Лу"

И, как бы это ни было безрассудно, я хочу быть этим кем-то для него.

Не знаю, сколько времени уже Нейтан молчит, всхлипывая и тяжело дыша на моей груди, и я обнимаю его в ответ, шепча: «Все в порядке, ты в порядке». Когда его дыхание становится ровнее, он медленно отстраняется. Шмыгнув носом, Дивер еще дрожащими пальцами касается мокрого пятна на моей майке, будто пытаясь его оттереть.

Наклоняюсь и целую его в щеку. Ком стоит у меня в горле, но я не плачу, чтобы не смутить Нейтана.

– Все в порядке, Нейтан, – зачем-то повторяю я, хотя и знаю, что ничего, черт возьми, не в порядке. Но я хочу, чтобы он почувствовал себя лучше.

Вдруг я вспоминаю о том, что однажды Нейтан назвал время, проведенное в колонии, «худшим периодом в его жизни». Неужели что-то может быть хуже детства с таким отцом в восточном Хеджесвилле? Через что этому парню вообще пришлось пройти?

– Ты права… Могло быть и хуже, – вдруг заявляет он. Его взгляд прояснился, а уголки губ едва заметно приподнимаются. – Я рад, что именно ты доставила посылку от «воронов», иначе мы бы с тобой не… кхм… – он запинается, хмурясь.

– Познакомились? – помогаю ему.

– Ага. Можно и так сказать. – Прикусив нижнюю губу, он расплывается в ухмылке. – Хотя ты тогда уже знала, кто я такой.

– Ну, да, – хмыкаю я, пожав плечами. – Ты вроде как местная знаменитость в Хеджесвилле.

– Знаменитость? – Он смеется, и я вижу, как загораются снова огоньки в его глазах. – Тогда, может, ты хочешь мой автограф?

Понятия не имею, что он имеет в виду, но почему-то киваю в ответ. Его взгляд задерживается на моих губах, и я уже хочу, чтобы он поцеловал меня, но Дивер вдруг спрашивает:

– Есть ручка?

Несколько секунд я пытаюсь понять, что он задумал, но быстро сдаюсь: я никогда не понимаю, что у этого парня на уме. Так что, покопавшись в своей сумке, я нахожу черный маркер. Нейтан, заметно оживившись, похлопывает по своим бедрам, подзывая меня сесть обратно к нему на колени, и я слушаюсь. Зажав маркер в зубах, он снимает с меня майку, оставив в одном лишь бра. Я все еще не понимаю, что он собирается делать, но молча поддаюсь, потому что не против, чтобы Дивер меня раздел. Отбросив майку на кровать, он глядит на меня потемневшими глазами, и его рука крепко сжимает мою талию. Каждого дюйма моей кожи касается его взгляд.

– Эм… Нейтан?

Он моргает несколько раз, будто приходя в себя, и его взгляд проясняется. Через секунду я ощущаю касание прохладного наконечника маркера на своей груди, прямо под ключицами. Я открываю рот, чтобы спросить, что он делает, но Нейтан тут же шикает на меня.

– Не двигайся.

И я снова слушаюсь и продолжаю молча наблюдать за ним. Свободной рукой он отбрасывает мои волосы за спину. Его брови сошлись на переносице, а губы сосредоточено поджаты. Размеренное теплое дыхание приятно щекочет мою кожу.

Я ожидала, что Дивер напишет свое имя или вроде того, но он уже слишком долго возится, водя маркером по моей коже. Опускаю голову, чтобы хоть что-то увидеть, но он тут же поднимает мое лицо за подбородок, не позволяя мне подсматривать. Устав сидеть в одном положении, я нетерпеливо вздыхаю.

– Не дыши так резко, – строго говорит он. – Мне неудобно.

– Может, мне задохнуться?

Дивер в ответ лишь фыркает, не отрываясь от своего занятия. Наконец он чуть откидывается назад, и только тогда позволяет мне опустить голову. Я вижу рисунок птицы у себя над грудью. Почти такой же, как изображена на его шее. В жизни не подумала бы, что Дивер умеет так хорошо рисовать.

– Это… – Я тянусь пальцами к рисунку, но Дивер тут же мягко отводит мою руку.

– Сокол.

Он снова приближается и слегка дует на чернила на моей коже.

– Что он значит?

– Это символ моей банды. Тату сокола у нас означает принадлежность к банде, к семье.

Прикусив нижнюю губу, он разглядывает свое творение.

– Значит, я теперь в твоей банде? – почему-то вдруг смутившись, спрашиваю я.

– А ты бы этого хотела? – В его вопросе слышится неуверенность, так несвойственная этому парню.

Интересно, многим девушкам он рисовал тату своей банды и задавал этот вопрос?

– Не знаю… А я должна принести кого-то в жертву или типа того?

Видимо, не оценив шутку, он снова опускает взгляд на свой рисунок.

– Тогда сокол может быть просто соколом… – он пожимает плечами, и мне кажется, будто мой ответ его расстроил. – Символом свободы, надежды…

Его голос звучит мягко, и мне хочется почувствовать его тепло, поэтому я, не дослушав, касаюсь его губ своими. Нейтан улыбается и отвечает на поцелуй. Его губы становятся настойчивей, а пальцы сжимают мою талию, и мы падаем на кровать.

– Расскажи мне о «соколах», – говорю я, улегшись рядом с Нейтаном, плечом к плечу.

– Кхм… Ну, – начинает он, облизнув губы, – это хищные птицы, которые…

– Нейтан, я про твою банду.

Поворачиваюсь на бок, подперев голову кулаком, и наблюдаю за тем, как от участившегося дыхания вздымается его рельефная грудь.

– Ох. Ну, во-первых, мы – не секта. Никаких жертвоприношений.

– Что тогда? Клятвы на крови? Ритуальные убийства?

– Боже, да ты ничего не знаешь о «соколах».

Рассмеявшись, он поднимает руку и легонько дергает меня за кончик носа.

По мере рассказа Нейтана я убеждаюсь, что действительно совершенно ничего не знала о местной уличной банде до этого момента. «Соколы» скорее напоминают братство, чем мафию. По словам Нейтана, все начиналось довольно безобидно и легально. Будучи подростками, Дивер и его друзья брались за любую подработку, чтобы обеспечить свои семьи. Многие в восточном районе росли в неблагополучных условиях и нищете, и им легче было выживать, объединившись. Но работы было немного, и денег по-прежнему не хватало. Тогда Дивер увидел шанс заработать и помочь не только своей семье, но и дать эту возможность другим ребятам. Он ухватился за этот шанс и предложил остальным. Одни согласились и стали «соколами», другие пытались зарабатывать законно, но надолго их не хватило, и они присоединились к его банде позже. У Нейтана и других детей восточного Хеджесвилля не было такого выбора, как у других. Они не выбирали между Вашингтонским и Стэнфордом. Они пытались выжить и прокормить свои семьи.

– Сколько тебе было, когда ты стал этим заниматься? – спрашиваю я, дослушав его рассказ.

– Тринадцать, – спокойно отвечает он.

Когда мне было тринадцать, мы с Элайзой таскали косметику Рейли и переживали из-за оценок в школе.