Читать книгу - "Гипноз для декана - Лючия фон Беренготт"

Я подозревала, что дело тут не только в наркотиках. Он словно бы силился что-то вспомнить, когда заходил разговор про Киру и Ренату — что-то важное и крайне неприятное, связанное с ними. Но, так и не вспомнив, ограничивался тем, что повторял:

— Не вздумай ничего им рассказывать! Ни куда ты уезжаешь, ни о нас двоих, поняла?

— Но Андрей… — я разводила руками. — Они ведь не полные дуры. Уже несколько дней как подозревают — с тех пор, как ты за мной пришел… А тут просто черным по белому… Я что, должна врать им в глаза, зная, что они всё знают?

— Они не знают. Они подозревают, — парировал он. — А вот когда ты им всё расскажешь в порыве откровения, и они запишут тебя на телефон — ты лично дашь им в руки оружие для шантажа. Ты в курсе, что меня могут уволить за связь со студенткой? А тебя выгнать за связь с преподом…

— С какой стати они будут меня записывать? — сердилась я. — Они всё-таки мои подруги, а не враги…

— Понятия не имею, с какой. Но я тебе советую быть с ними настороже. Особенно с этой… как ее… Кирой.

Глупости, конечно. Однако отношения с любимым мужчиной портить не хотелось, и я решила, что пусть лучше подруги думают про меня плохо, чем мой… эммм… кем бы Андрей Федорович Игнатьев для меня ни приходился.

В результате получилась ерунда — я знала, что они знают, куда я направлюсь после того, как соберу манатки, а они знали, что я знаю, что они знают. Но все вместе мы делали вид, что я буду жить теперь в квартире у какого-то богатого родственника.

— Ты хоть не забывай нас! — неодобрительно качая головой, наставляла Кира. — Звони от своего… родственника. Как-никак год вместе живем.

— Обязательно буду звонить! — горячо пообещала я, чувствуя себя виноватой — и потому что так явно врала, и потому что бросала их ради всеми нами ненавидимого декана.

Притворяться, что иду к нему не по собственному желанию, было невозможно — с каждой упакованной шмоткой мое лицо светилось всё ярче и ярче. Под конец, представив себе, как он ждет меня в машине за углом общежития, я еле-еле подавила счастливую улыбку.

— А давай, может, съездим куда-нибудь после учебы? Завтра? А? — переглянувшись с Кирой, предложила вдруг Рената, когда мы уже обнимались перед входом. — А то как мы еще будем видеться, раз живем раздельно?

В душе моей что-то неприятно кольнуло — в голосе подруги мне послышалась странная, плохо замаскированная фальшь. Словно ей было неприятно предлагать мне встретиться, но приходилось.

В легком недоумении я пожала плечами.

— Ну… можем, наверное. Если я не буду занята.

Тяжелая пауза повисла между нами — слишком явно каждый из нас явно что-то недоговаривал. Наконец, Кира спохватилась и махнула рукой, словно стряхивала неловкое молчание.

— Кстати, а что там с твоими анализами, Алинчик? Из больницы? Есть результаты?

Лицо мое на мгновение вытянулось.

— С какими анализами? А… — я вспомнила о своем недавнем вранье. Господи, ну и завралась же я! — Пока ничего вроде. Не звонили. Да и не будет там ничего, я ж говорила вам…

Я нахмурилась — мне показалось или обе мои подруги вздохнули с облегчением? С чего бы это?

Однако, Игнатьев уже слал мне нетерпеливые сообщения, и пришлось оставить расспросы и расследования на потом.

Чмокнув обеих напоследок в щеки, я подхватила дорожную сумку со всеми пожитками, на плечо повесила портфельчик с лэптопом, и поспешила по коридору к лифтам.

* * *

— Что это? — я в недоумении оглядывала полусобранный чемодан, занявший добрую половину Андреевой кровати. Потом перевела взгляд в сторону, в угол, где стоял еще один — не такой небольшой, как первый, изящного «пурпурного» цвета. — Ты куда-то уезжаешь?

— Уезжаю, — кивнул Андрей, закидывая мою сумку на кровать, рядом с чемоданом. — Завтра. Точнее улетаю. Ты, кстати, тоже, так что вываливай свои вещи сюда. Надо решить, что возьмем с собой… У меня чемодан больше — можешь сложить самое тяжелое ко мне.

— Ээ… — слова все разом потерялись, голова резко пошла кругом. Нащупав краешек кровати за собой, я медленно села. — А… куда мы улетаем? И почему ты ставишь меня перед фактом, а не спрашиваешь, хочу ли я…

— Мы улетаем в Дубай, на конференцию — в научной среде так называют отпуск, спонсированный университетом, если ты не в курсе. Полежим на пляже, прикупим тебе что-нибудь поприличнее из одежды… сходим на ипподром — говорят, королевская семья там днюет и ночует… Не спрашиваю тебя, потому что уверен на сто процентов, что ты будешь не против. А если вдруг против — у меня есть рычаг управления твоими хотелками в виде четырех пакетиков с амфетамином. И зачем, спрашивается, время тратить?

Договорив, он повернулся и уставился на меня, насмешливо выгнув правую бровь.

— Возражения будут?

Я сглотнула слюну. Да, собственно, какие тут могут быть возражения, если я, по ходу, в домашнюю болонку превращаюсь? Перевозят к себе не спросивши, в отпуск берут не спросивши… Чемодан вон купил даже мне, уверенный «на сто процентов», что я не против.

Проблема была в том, что я действительно не была против! Ни в отношении переезда, ни в отношении отпуска! Конечно, надо быть сумасшедшей, чтобы отказаться от поездки в Дубай с красавцем мужчиной, который явно не поскупится на подарки…

Но и по более мелким поводам — мне нравилось абсолютно всё, о чем Игнатьев меня «не спрашивал» — от сексуальных поз до выбора блюд в ресторане!

И возмущаться тут было бы действительно пустой тратой времени — зачем, если можно все жизненные решения передать в его знающие и умелые руки? Чёрт, мне даже чемодан, который он купил, нравится — обожаю пурпурный!

— Я… не хочу ехать в Дубай, — отчетливо произнесла, глядя ему в глаза и сама не веря, что говорю это. Что ты делаешь?! — орало всё моё женское существо. Нашла время для феминизма, суфражистка долбанная!

Но я чувствовала, что либо я сейчас же выставляю границы его контроля над собой, либо навсегда могу забыть о какой-либо самостоятельности в этих отношениях. Пусть хотя бы номинально интересуется моим мнением, а не просто ставит меня перед фактом!

Игнатьев моргнул. Потом еще раз. Усмешка медленно сползала с его лица.

— Не хочешь в Дубай?

Я мотнула головой.

— Нет. Не хочу.

— Тэак… — протянул он, тяжело усаживаясь рядом со мной. — А куда же