Читать книгу - "Сердце негодяя - Патриция Гэфни"

Кэйди поежилась. Единственная вспышка бледной голой кожи, светящейся серебром на черном фоне, — и у нее сдавило грудь, а сердце отчаянной забилось. Предвкушение страсти… Как быстро оно проникает и захватывает целиком! Она не могла поверить, что это происходит с ней, и подумала: «Я не такая».

Джесс обернулся, и давящая тяжесть у нее в груди стала нестерпимой. Она подошла к нему, стараясь двигаться спокойно и легко, как будто ничего не случилось.

— В воздухе хорошо пахнет, правда?

Он кивнул, потом добавил:

— От тебя хорошо пахнет.

Кэйди рассмеялась:

— От меня пахнет куревом.

Но Джесс отрицательно покачал головой. Он наконец улыбнулся, и она с готовностью просияла в ответ, старательно отводя глаза от его голой груди. Обнаженная кожа весь вечер мелькала у него под рубашкой, но сейчас они стояли вдвоем в лунном свете. Нагота Джесса смущала ее, как если бы… как если бы она сама оказалась голой.

— Джо рассказал мне, что ты сделал, — сказала Кэйди.

Он потер переносицу, словно вспоминая, о чем идет речь.

— Ты дал ему денег.

— А-а-а…

Вид у него стал слегка раздосадованный. Должно быть, он велел Джо никому ничего не говорить.

— Это очень благородно с твоей стороны.

— Да ну брось, — отмахнулся он от ее слов и прищурился на луну.

— Джо так беден, ты и представить себе не можешь. Деньги ему очень кстати. А ты его даже не знаешь.

Джесс грубовато рассмеялся, не желая ничего слушать.

— Я же богат, мне эти деньги все равно не нужны. И вообще… я дал ему их просто по пьяной лавочке.

Он не был пьян, но Кэйди не стала спорить. Они взялись за руки и вместе сошли с тротуара на грунтовую дорогу.

Земля приятно холодила ее босые ступни. Кэйди опустила взгляд. Джесс тоже не надел сапог, его голые стопы белели из-под черных штанин и как будто вспыхивали при каждом шаге. И ее собственные беленькие пальчики тоже поминутно мелькали под подолом черной юбки. Как приятно, как весело идти вместе босиком, держась за руки! Словно пара ребятишек, собравшихся искупаться.

Но когда они, не сговариваясь и не медля, свернули на тропинку, ведущую сквозь кусты жимолости к ее задней двери, образ ребятишек растворился. В эту ночь им предстояло играть во взрослые игры. Давящее ощущение в груди вернулось. Кэйди не хватало воздуха.

— Ты же говорила, что собираешься ее запереть.

— Забыла.

День выдался жаркий, она с утра открыла дверь, чтобы проветрить комнату, да так и оставила ее. Ей вспомнилось, как Хэм вбежал к ней в кабинет и сказал, что Джо приехал. Неужели все. это случилось за один день?

— Ты не зайдешь?

Она смутилась и покраснела в темноте. Надо же было сморозить такую глупость!

— Спасибо.

Уголки рта у него подергивались от смеха: Кэйди почувствовала себя еще глупее. Но в то же время она была счастлива. По правде говоря, ей хотелось смеяться. Может, это истерика?

— Итак…

Подойдя к столу и чиркнув спичкой, Кэйди поднесла ее к фитилю масляной лампы.

— Вот здесь я живу. — Как будто он никогда не заходил сюда прежде!

— Но тебе это уже известно, — спохватилась она.

Одна бессмыслица за другой! Куда подевались ее спокойствие и уверенность в себе? Они предательски покинули ее в тот самый миг, когда она увидела Джесса в лунном свете. Господи, до чего же она глупая!

— Хочешь выпить?

Прижимая ладони к горящим щекам, Кэйди повернулась к нему спиной. Надо взять себя в руки. Они только что вышли из салуна, а она спрашивает, не хочет ли он выпить! Она даже не держала спиртного в комнате.

К счастью, Джесс отказался.

Кэйди не знала, что еще предпринять, чтобы потянуть время. Может, спросить: «Не послушаешь ли мой граммофон»? Хорошо еще, что он вовремя поймал ее руку и заставил повернуться к себе лицом.

— Мне нравится, когда ты так выглядишь.

Она растаяла.

— Как дикобраз.

— Ну и что? — Они улыбнулись друг другу. Джесс погрузил руки в густые мягкие пряди у нее на затылке, а Кэйди позволила себе откинуть голову, опираясь на его ладони, как на подушку. Теперь у него появился косой чубчик в том месте, где Док Мобайес выстриг волосы вокруг раны. Черная прядь наискосок пересекала высокий белый лоб. Кэйди провела по ней пальцами и выровняла.

— Я с тебя глаз не сводил весь вечер.

— Да, я знаю. Я… я это чувствовала.

— Все время думал об этом, ну… как я тебя поцелую.

—Можешь меня поцеловать.

Но перед тем, как их губы встретились, Кэйди шепнула:

— Джесс…

— Знаешь… многие люди думают, что я такая… Но я этим не занимаюсь.

— Чем?

— Этим.

Джесс прижался лбом к ее лбу, но она успела различить искру понимания в его серых глазах. Он крепко сжал в руках ее руки.

— Что ж, тем лучше. Значит, мне особенно повезло.

Кэйди встала на цыпочки и обвила руками его шею.

— О, Джесс…

Когда он ее поцеловал, ослепительно разноцветные огни вспыхнули, мигая и переливаясь, за ее крепко зажмуренными веками; маленькие бесшумные взрывы прокатились по всему телу. И зачем она оттягивала это блаженство? Чего ждала? Кэйди запрокинула голову, чтобы поцелуй стал еще сильнее и глубже. Вот его руки скользнули от подмышек на талию. Не отпуская ее, Джесс пошел спиной вперед, и Кэйди слепо двинулась за ним, не отрываясь от его губ. Ей не хотелось прерывать поцелуй ни на секунду.

Но вот он налетел на спинку кровати, и им пришлось разомкнуть объятия. У обоих блестели глаза, оба задыхались. Они сели на край постели и тотчас же обнялись снова. Она только не знала, чье это сердце так бьется: его или ее собственное.

— «Жизнь — это…» Что это такое?

Кэйди проследила за его недоуменным взглядом.

— О! — воскликнула она, улыбаясь с закрытыми глазами, пока он откидывал непослушный локон и целовал ее в висок. — Их вышила моя мать. Это ее жизненный девиз.

Девиз был вышит на двух наволочках, которые Кэйди всюду возила с собой на протяжении последних пятнадцати лет. Вот и сейчас они были натянуты на две подушки, лежавшие в изголовье ее кровати. Она сохранила их не потому, что они красивы, нет, они ей даже не нравились. Но это единственное оставшееся напоминание о матери.

— Так что там говорится?

Она даже не замечала, насколько нитки обветшали и поблекли, а местами и порвались от многочисленных стирок: Джесс не смог разобрать вышитые надписи.