Читать книгу - "Вот теперь ты пожалеешь, Кулакова! - Маргарита Дюжева"

— Спасибо, что нашла время проведать меня, — произнесла, чуть резче, чем обычно, — но, тебе пора. Мне надо работать свою бесполезную работу.

Ай! Чуть не завопила. Северный меня укусил. Не сильно, но чувствительно, и так сладко, что я охнула.

— Что с тобой? — нахмурилась мама.

Просто раздвоение сознания какое-то. Я и здесь, в приемной с маменькой напротив, и одновременно где-то совершенно в другом месте. Мне стоило огромных усилий не ерзать на стуле и не вздрагивать от каждого прикосновения. Голова кружилась от волнения, а в крови плескалось жгучее желание оказаться с Северным наедине.

— Я…я же совсем забыла про бумаги! — кое-как выкрутилась и попыталась незаметно придавить его коленкой, чтобы не смел дергаться

Да куда там! Олень продолжал развлекаться — снова прикусил, слегка оттягивая кожу. Я все-таки не выдержала. Дернулась и вскочила на ноги.

— Мне надо срочно их нести! Иначе…замечание влепят. Выговор! — рывком задвинула стул, едва не оставшись вообще без начальника, схватила со стола первую попавшуюся папку, и подскочила к маме.

— Пойдем быстрее!!! — я тебя провожу и побегу с документами.

— Но…я… — она растерялась от такого напора, — я думала мы еще посидим, поговорим.

— Дома, мама! Дома! Вечером я вся твоя! А сейчас пойдем быстрее, — подхватила ее под руку и потащила к выходу, не давая ей опомниться, остановиться, обернуть.

В зале на нас никто не обращал внимания. Все были заняты работой, и никому не было дела до того, как я чуть ли не волоком тащила маменьку к выходу.

К счастью, лифт оказался на нашем этаже.

— Ты уверена, что у тебя все в порядке? — осторожно спросила мама, пока мы спускались вниз. Видать, спектакль произвел на нее впечатление, и она доже прониклась моей деловитостью.

– Да, да, — рассеяно кивнула, — вовремя вспомнила. Еще бы десять минут и все. По моей вине могла сорваться важная сделка.

Никакой сделки не было и в помине, но мамочке об этом знать не обязательно.

Я проводила ее до выхода, поцеловала в щеку, пообещав вечером не задерживаться и поспешила обратно.

***

К счастью, пока я бегала перед мамой, изображая из себя лучшего работника месяца, мое эротическое настроение сошло на нет, и я смогла наконец спокойно дышать, без томных спазмов в груди и еще кое-где пониже.

Теперь можно и поговорить.

Этот гад сидел под столом и самозабвенно уплетал пироги, принесенные мамой.

— Ушла? — прошамкал, слегка отклоняясь в сторону и выглядывая из своего укрытия.

— Ушла!

— Наконец-то. У меня чуть спину не свело от сидения в засаде, — с кряхтением выбрался на волю, разогнулся, потянулся, еще разок тяпнул пирожка и пошел к себе в кабинет, — ты моя должница, Кулакова.

— С чего бы это? — я ринулась за ним.

— С того. Я тебя спас!

— Ты меня облапал!

— Хочешь сказать, что тебе не понравилось? — серые глаза хитро блеснули.

— Нет, конечно! — фыркнула возмущенно, а кровь опять предательски прилила к щекам.

— Ну-ну, — хмыкнул он, опускаясь в свое начальническое кресло, — я так и понял. Прямо дрожала от отвращения.

— Гад ты Северный, — попыталась смерить его грозным взглядом, но не вышло. Стоило только глянуть на его лицо, губы и мысли снова поскакали в совершенно недопустимом направлении, — у меня же напротив мама сидела. Смотрела прямо мне в глаза.

— Ага. Я слышал ее пламенную речь по поводу того, какой хреновый у тебя начальник.

— Мама бывает резка, но она не со зла…

— Мама твоя — великий манипулятор и попутно генерал в юбке. Так что я даже рад, что отсиделся под столом. Боюсь, если бы наш с ней разговор состоялся — тебя бы вообще перестали выпускать из дома, тем более на эту работу.

Хотела бы я что-нибудь возразить, оправдать маму, но не получалось — слов не могла найти. Она в последнее время действительно палку перегибала. И сюда пожаловала не просто так, не потому что по доченьке соскучилась. Ей хотелось осмотреться, собрать полную картину, пообщаться с начальником, вовсе не с целью узнать, как у меня дела. Нет. Она бы завалила каверзными вопросами, спровоцировала, возможно, попыталась бы убедить, что я ему не подхожу, или наоборот это он недостоин такого прекрасного сотрудника. Не знаю, мне даже предположить сложно, до чего она могла бы дойти в своем стремлении повернуть мою жизнь в нужное ей русло.

Северный бы молчать не стал. Хоть он уже и не тот хулиган, что в школе, но терпеть и прогибаться — это не про него. И случился бы здесь большой и некрасивый скандал, который перерос бы дома в настоящую катастрофу, потому что маменька подключила бы отца, во всех красках описав ему, на что неблагодарная Диночка променяла прекрасную работу в школе.

Я приуныла. Она и так сегодня расскажет.

Антон неторопливо доедал пирог, рассматривая меня со странным выражением.

— Что? — не выдержала я.

Он заговорил не сразу, словно прикидывая, что можно озвучивать вслух, а что нет:

— Дин, я не хочу вмешиваться в ваши откровенно странные семейные отношения, но ты же понимаешь, что так нельзя? Ты не девочка-первоклашка, чтобы устраивать за тобой такую тотальную слежку и контролировать каждый шаг. Это…неправильно, — замялся, подбирая последнее слово.

— Просто у них такая … уникальная родительская любовь, — развела руками, не находя других слов оправдания.

— Я тебе так скажу. Это уникальный эгоизм, попытки заставить тебя жить не своей жизнью. Для чего? Не знаю. Может, потешить чувство собственного значимости, может, попытка реализовать какие-то свои мечты, на которые у самих сил не хватило. Я понятия не имею. Но так нельзя. Это точно.

Я знаю, что нельзя. Сама к таким выводам пришла, правда с опозданием, позволив ситуации зайти в неприятный тупик.

— Знаешь, у меня в школе был приятель. Генка из параллельного класса. Может, помнишь его?

— Помню. Рыжий придурок с длинной челкой. Хамло хулиганистое.

— Да-да, он самый. Сейчас наши пути разошлись, к сожалению, а может и наоборот к счастью, — проговорил сдержано Антон, — хамлом он был в школе, а дома совсем другая ситуация — пай-мальчик, боявшийся слова поперек сказать. Так вот, его тоже воспитывали так, что мнение родителей — это главное, что все должно быть так, как они скажут.

— И что в итоге? — не уверена, что мне хотелось об этом слышать.

— В итоге? — Северный как-то невесело усмехнулся, — он превратился в затюканного парня. С работы бежит домой, потому что стоит задержаться на пять минут — тут же начинаются звонки. Личной жизни у него нет. Его выдрессировали так, что каждую девушку он сначала должен пригласить домой, для знакомства и оценки. Естественно, никто из кандидаток не проходит жесткого родительского отбора. Так что, увы, — развел руками Антон, — перспективы у него не радостные. Самое страшное, что он сдался. Не пытается ничего исправить. Просто идет в ту сторону, куда ему скажут. Не знаю, довольны ли его родители, но он сам …абсолютно несчастен.