Читать книгу - "Мечты о счастье - Патриция Райс"

Внезапно он был перекрыт пронзительным криком ужаса. Аксель бегом бросился на звук и едва сумел затормозить у дверей столовой.

Первым делом он пересчитал головы. Все правильно, три. Крик, без сомнения, вырвался у Констанс, так как перед ней – по целлофану, которым был прикрыт роскошный ковер, – растекалась лужа краски. Мэтти переводил полный ужаса взгляд с лужи на девочку и обратно, и даже малышка Алекса таращила глазенки, словно понимая, какое разразилось бедствие. Немного успокоившись, Аксель наконец решился взглянуть на свою будущую жену.

Майя, стоявшая на кухонном стуле, наклонилась с него, чтобы запечатлеть на макушке Констанс сочувственный поцелуй, и лишь потом начала осторожно спускаться. На ней были оранжевая майка и джинсовый комбинезон, изначально голубой, а теперь щедро заляпанный зеленой краской. Впрочем, очень возможно, что Майя сама разрисовала комбинезон для большей яркости.

И он поверил, что эта женщина способна прилечь отдохнуть!

Аксель неохотно оглядел некогда элегантную столовую. Хаос был в полном смысле слова. Тяжелые парадные гардины бесформенной грудой вздымались на темной полировке стола, а солнечный свет заливал помещение через большие окна и застекленные раздвижные двери на террасу. Он отражался от бесчисленных хрусталиков люстры и освещал горку с декоративным стеклом лучше любой искусственной подсветки. Стены, прежде спокойных бежевых тонов, теперь представляли собой изумрудно-зеленую лужайку с диковинными цветами и странными созданиями, таившимися в сплетеньях виноградных лоз.

– На сей раз это не случайность, – констатировал Аксель, шагая через порог.

У Констанс вырвался новый пронзительный вопль. Так, отлично. От молчания к крику. Вот хороший' пример того, что всегда лучше довольствоваться малым, иначе можешь получить столько, что не обрадуешься.

Пока Малдун с мурлыканьем вился вокруг ног, Аксель пытался понять, что чувствует, предоставив дом в распоряжение Майи. Сумеет ли он теперь жить в этом доме?

Сжав Констанс в быстром, но теплом объятии, Майя выпрямилась и адресовала Акселю сияющую улыбку, от которой земля ушла из-под ног. За такую улыбку со всем можно было примириться.

– Это не совсем то, что я намечала, но в школе не нашлось других красок. За ковер не бойся, он почти не пострадал, а для брызг у меня есть растворитель. Ну, что ты об этом думаешь?

– Я думаю... гардины все скроют.

Это было, конечно, не совсем то, чего ожидала Майя. Вернее, совсем не то, и Аксель это понимал, но других слов у него не нашлось. Столовая отлично смотрелась в том виде, в каком ее оставил дизайнер, к тому же ею никто не пользовался. В случае необходимости ужин давался в ресторане, где под рукой был персонал. Анджела терпеть не могла готовить.

– Ну, знаешь! – воскликнула Майя и ткнула ему кистью почти в самый нос. – Ты должен был сказать: «Эта комната выглядит в тысячу раз приветливее!» Гардины я отдам в чистку, но вешать их назад не собираюсь. Смотри, сколько света! Разве не славно?

Аксель пригляделся к таящимся в гуще растений созданиям. Что-то вроде льва... и грифон. Счастье, что не стая драконов! Он с сомнением перевел взгляд на громадные, во всю стену, окна.

– Мы будем как на витрине!

Майя опустила кисть в банку, приблизилась, на ходу вытирая руки о комбинезон, и снизу вверх заглянула Акселю в лицо. Он и раньше знал, что она небольшого роста, но живот придавал ей массивность, без него она выглядела совсем хрупкой и была ему лишь по плечо. Тем не менее она не поколебалась постучать ему кончиками пальцев по подбородку. Пальцы были длинные, изящные, испачканные в краске. Было приятно ощущать их прикосновение.

– Перед домом полгектара лужайки, а за ней роща. Ты уж слишком любишь уединение, Хоулм. Очнись! В этом доме трое детей. Как ты думаешь, что им больше придется по душе: носиться по зеленой траве или чинно ужинать при свечах, за наглухо задернутыми гардинами? – Она помолчала и добавила лукаво: – А может, ты передумал?

Даже голос ее при этом изменился, стал ниже, в нем появилась легкая дрожь. Она дразнила его. От этой мысли по спине прошел сладкий озноб, но Аксель был не из тех, кто легко сдается.

– Ах вот в чем дело! Ты испытываешь мое терпение. Хочешь проверить, сколько я способен выдержать, прежде чем сломаюсь.

Длинные ресницы опустились и затрепетали. Это уж было чересчур. День выдался трудный и не слишком плодотворный, а теперь еще расписные стены! Он стерпел все и заслужил награду.

Аксель погрузил руки в своенравную рыжую гриву и сжал пальцы, не давая Майе отвернуться. Одного этого было достаточно, чтобы вспыхнуть факелом, и лишь присутствие детей удержало от дальнейшего.

– Учти, я не сломаюсь, – произнес он совсем тихо, для нее одной. – Можешь, если хочешь, разрисовать и потолок, можешь пускать с крыши воздушного змея – но знай, что очень скоро ты будешь спать в моей постели. Ради этого я готов сам ее разукрасить!

И он сделал то, чего давно и отчаянно жаждал, – поцеловал Майю.

Декабрь 1945 года

«Сегодня я получил от Хелен письмо, которое меня напугало. Без сомнения, она была пьяна, но до сих пор я не видел ее пьяной настолько, чтобы говорить подобные вещи. Я очень встревожен. Хелен нужно держаться подальше от спиртного и дурной компании. Женись я на ней, я не сумею дать ей не только того, к чему привыкло семейство Арнольдов, но и того, что она имеет сейчас. Старик обещал мне пост управляющего компанией, однако брак с Хелен поставит на нем крест. Больше того, я могу вообще не найти работы.

Если мы уедем, она меня возненавидит – за то, что лишилась мишурного блеска, всей этой музыки, болтовни, выпивки. Если мы не уедем, я себя запрезираю».