Читать книгу - "Последняя жена Генриха VIII. В объятиях Синей бороды - Наталья Павлищева"

Хитрому епископу вторили остальные:

— Само совершенство!

— Ах, еще никто не писал лучше!

— Пронзительный стих, совершенная рифма!

— А слог, каков слог!..

— Одно плохо, Ваше Величество…

Король недоуменно оборачивался к говорившему, он что, с ума сошел?

— …никому не удается прочесть ваши стихи, как вам! А это значит, что мы лишены слушать их всякий миг. Остается только уповать, что вы соизволите еще раз осчастливить нас сами.

Понимал ли сам Генрих, что это лесть, причем грубая лесть? Конечно, понимал, он вовсе не был глуп. Но даже самый разумный человек, если ему каждый день с утра до вечера петь в уши льстивые слова, привыкнет к ним и поверит.

Где-то глубоко внутри сидело понимание, что он хоть и неплохой, весьма неплохой поэт, но не лучший, хороший музыкант, даже талантливый, но не гениальный, разумный философ, но не первый в этом мире.

Пока он мог быть действительно первым в чем-то другом, пока был способен оказаться самым метким охотником или стрелком, он посмеивался, но проходила молодость, особенно после того злосчастного падения вместе с лошадью. Генрих больше не мог быть лучшим наездником, лучшим охотником, лучшим рыцарем на турнире, и он стал принимать поддавки. Ему уступали на турнирах, если противник был умен, то обставляли все так, словно победа честная. Уступали в теннисе, уступали в любви, уступали в поэтических и музыкальных состязаниях.

Генрих привык, что уступают, и постепенно сам уверовал, что лучший во всем. Лесть очень опасная штука, к ней человек привыкает незаметно и обойтись без нее потом не способен.

Но Кэтрин думала хоть и о короле, но не о лести или его поэтических талантах. Она не раз замечала оценивающий взгляд Его Величества, прекрасно понимая, что он значит. Что делать? Не отвечать опасно, отвечать слишком пылко тоже, мало ли что взбредет в голову королю. Конечно, она играла с огнем, позволяя себе ответные взгляды (и вовсе не намереваясь идти дальше их!), но вся жизнь при дворе, тем более при дворе короля Генриха, это игра с огнем.

Старому сластолюбцу в голову не приходило, что его необъятная туша едва ли восхитит какую-либо женщину, а зловоние способна сносить только королева Катарина, привыкшая всю жизнь быть сиделкой. Генрих считал, что любая дама, на которую он только посмотрит своими заплывшими глазками, должна бросаться в его объятья.

При мысли об объятьях стало даже смешно. А обниматься-то с ним как? Надо спросить у Катарины, как она вообще справляется с королем и не превращает ли эта гора мяса ее за ночь в лепешку, которую слуги поутру соскребают с простыней? Нет, вроде такого давненько не бывало… Катарина не жаловалась на боли во всем теле. Раньше изредка бывало, а сейчас нет.

Неужели?..

От неожиданной мысли Кэтрин даже остановилась. Конечно, королева никогда не станет обсуждать такие подробности даже с близкой подругой, даже с сестрой, но нетрудно бы и самой догадаться. Леди Уиллоби догадалась, и от этого стало совсем весело.

И тут… Закутанный в черное человек появился из темноты так неожиданно, что она едва не завизжала на весь дворец. Он успел закрыть Кэтрин рот рукой в перчатке и прошептать на ухо:

— Тише! Миледи, мне нужно с Вами поговорить.

— Кто вы?!

— Это неважно. Всего несколько слов…

— Ваш голос мне знаком. Кто вы?!

— Мы действительно знакомы, но сейчас это неважно. Достаточно того, что вы вместе с королевой в смертельной опасности, потому что Анна в беспамятстве назвала ваши имена.

— Что?! Почему я должна вам верить?

— Можете не верить. Возьмите вот это, прочитайте. Это копия, но если понадобится, я принесу подлинник, на котором королевская печать, поставленная вопреки его собственной воле. Вы все поймете. Это смертельно опасно, но не страшней, чем быть сожженной на костре вместе с Анной.

Человек сунул в руку Кэтрин какой-то свиток и растворился в темноте, словно его и не было. Некоторое время женщина дрожала, словно в лихорадке, но сумела взять себя в руки. Засунула свиток поглубже за корсаж, он страшно раздражал нежную кожу, но где еще может спрятать тайную бумагу женщина?

Мелькнула мысль, что эта бумага нарочно подброшена ей, чтобы в следующую минуту схватить и отправить в Тауэр. Мало ли что там написано! Но почему-то верилось незнакомцу…

Чей же это голос? Конечно, человек что-то держал во рту и его лицо скрыто маской, и без того меняющей звуки, но интонации…

Кэтрин поспешила к себе, велела закрыть двери на все запоры и развести огонь в камине, несмотря на жару. Не дождавшись, пока камин разгорится, дрожа всем телом, она достала бумагу из-за корсажа, развернула, прислушиваясь к каждому шороху, готовая немедленно кинуть документ в огонь.

Но стоило только взглянуть на текст, как желание уничтожать его пропало. Это, несомненно, копия, но достаточная, чтобы утопить одного из самых страшных врагов королевы. В документе значилось, что епископу Гардинеру принадлежат земли… нескольких монастырей, которые король считал своими!

Кэтрин даже головой затрясла, не в силах поверить, какой важности бумага оказалась у нее в руках. Это означало, что Гардинер столько лет присваивал себе то, что должно быть у Его Величества, тем более когда королю страшно не хватало средств для ведения войны и монарх залезал в долги или сокращал свои расходы! Попади такая бумага к Генриху, Гардинера ждала бы плаха раньше, чем Анну Эскью костер.

Первым порывом Кэтрин было действительно броситься к королю и показать документ, но в тот момент она вдруг сообразила, чей именно голос слышала из-под маски. Это был голос Томаса Сеймура!

Не в силах сразу осознать произошедшее, леди Уиллоуби плюхнулась в кресло, обмахиваясь документом, потому что в комнате было жарко от разведенного камина, но почти сразу сообразила, что документ нужно немедленно спрятать. И снова свиток последовал за корсаж, в комнате его оставлять опасно.

Приказав погасить камин и открыть окно, чтобы стало прохладней, она некоторое время сидела в передней комнате, размышляя. Отдать документ королю значило утопить Гардинера, но если Анна и правда назвала имена, то даже казнь епископа их самих не спасет. Нет, Гардинера нужно заставить забыть все, что сказала Анна.

Стало горько — Анна, мужественная Анна выдала их с королевой? Правда, Сеймур сказал, что в беспамятстве… Значит… значит, ее пытали?! Но этого нельзя сделать без согласия короля!

Кэтрин сообразила, что у нее нет ни минуты! Вскочив, она почти бросилась обратно в зал, где уже собирались придворные. Нужно срочно найти Гардинера и заставить его молчать. А может, этот мерзавец уже выдал все королю? В любом случае другого выхода у нее нет.

Сказать королеве? Но та впадет в панику и может наделать глупостей. Нет, нужно справиться самой…

Кэтрин в тревоге оглядывала зал, пытаясь найти епископа, но его не было видно. И короля не было. Королева попыталась позвать свою верную подругу, но Кэтрин почти отмахнулась: