Читать книгу - "Сильверсмит - Л. Дж. Кларен"

— Я только за! — бодро подхватил Каз.

— Проблема-то не в нас, — пробурчал Эзра.

— Конечно, не проблема, когда он липнет к моей девочке! — вспыхнула Джемма.

— Джемма! — зашипела я, чувствуя, как горят щеки.

Она пожала плечами и улыбнулась, по-кошачьи довольная ситуацией.

— Немного лишнего внимания в твой день рождения не повредит.

Каз, Эзра и Фин переглянулись с распахнутыми от шока ртами, на их лицах заиграли глупые, радостные улыбки. Они-то не знали.

Я уткнулась лицом в ладони, когда они начали петь.

— Нет! — простонала я.

Гэвин петь отказался, но засмеялся низко, хрипло, так, что этот звук пробирал до мурашек. Я вытерпела их песню и внимание.

Радость искрилась где-то внутри, растекаясь по груди, кончики пальцев покалывало от счастья, улыбка тянула губы так широко, что я подумала, не будет ли потом болеть рот.

В прошлый мой день рождения — восемнадцатый — мы с мамой горевали по Филиппу и Олли, а до того… я вообще не помнила ни один свой день рождения.

Сегодня должен был быть хороший день.

Через несколько часов ходьбы мы добрались до Товика. Это была самая большая деревня, какую я только видела. Мы стояли на вершине холма, поросшего травой, и смотрели вниз на мощеные улицы, вдоль которых тянулись деревянные дома разной высоты. Люди спешили по своим делам, укутанные от прохладного ветра, но выглядели бодрыми и счастливыми.

В самом центре возвышался величественный храм с высокой башней, окруженной двенадцатью равными шпилями по числу двенадцати богов Нириды. Вокруг него сияли смелые, яркие, ослепительные витражи.

Трудно было поверить, что такое место может существовать рядом с тем адом, что мы видели вчера.

Друга Гэвина не оказалось в трактире, что принадлежал ему на восточной окраине Товика. Заведение было закрыто, и мы решили разбить лагерь неподалеку от города, пока тот не вернется. Он должен был вернуться четвертого числа, так что ждать оставалось всего один день. Мы нашли небольшую поляну в дубовом лесу и устроились там.

После обеда Гэвин объявил, что приготовил для меня сюрприз. Джемма, разумеется, возразила, но он пообещал украсть меня всего на час. Я пошла за ним туда, где тянулись ряды лавок, домов и людей. Уже собиралась заколоть волосы в небрежный пучок и спрятать их под зелено-золотую вязаную шапку, но он взял мою руку и мягко опустил ее. От прикосновения его кожи кровь закипела в жилах.

— Оставь.

— Не боишься, что меня здесь узнают? — я нахмурилась. — Мы ведь ушли дальше на юг. Финн говорит, чем ближе к землям Инсидионов, тем опаснее.

Он молча посмотрел на меня, внимательно, почти испытующе.

— В первый день нашей тренировки я сказал, что тебе нечего прятать. Я это и имел в виду, — он покачал головой, будто сдаваясь. — Не хочу, чтобы ты жила в страхе.

Я улыбнулась и позволила серебристым волнам волос свободно спадать по спине, словно плащ. Без страха.

— К тому же, — продолжил Гэвин, взгляд его скользнул по моим волосам и шее, — Товик под защитой заклятий Симеона.

Он положил ладонь мне на поясницу и повел к стойлам, где стояло полдюжины лошадей. Конюшня была размером примерно с дом в Уорриче: крыша покрыта соломой, открытые с обеих сторон проходы, чтобы лошади могли свободно выходить и возвращаться.

— Почему только города защищены этими заклятиями? — я нахмурилась. — Почему не другие деревни, как та, где мы были вчера?

— Симеон расставляет приоритеты, — ответил он, — выбирает места, людей, вещи, которые считает важными для своей цели остановить и уничтожить Молохая.

— И что ты об этом думаешь? — спросила я. — Почему именно он решает, кому жить под защитой, а кому нет?

Гэвин тяжело выдохнул.

— Трудно его винить. Я бы обрек весь мир на страдания, лишь бы знать, что ты в безопасности. Свободна.

Я раскрыла рот от изумления. Он не должен был говорить такое. Это было неправильно… Но честность в его взгляде и спокойная твердость в голосе лишили меня дара речи. И прежде чем я успела что-то ответить, он спросил:

— Ты когда-нибудь ездила верхом?

— Не то чтобы я…

— Помню, — буркнул он устало, вспомнив о моих потерянных воспоминаниях. — Ну, значит, сегодня научишься.

— Это твои лошади? — спросила я, наблюдая, как он уверенно идет к стойлу слева.

— Они принадлежат моему другу, — бросил он через плечо, и я задумалась, не тому ли другу, что владеет трактиром? Сколько вообще у такого человека, как Гэвин Смит, друзей?

— Это мой подарок на день рождения? — я подбежала к нему.

— Нет.

Я смутилась, пожалев, что вообще упомянула о подарке. Я ведь ничего и не ожидала. С какой стати ему вообще что-то мне дарить? Да и кому было до этого дело, когда вокруг столько серьезных, ужасных проблем?

Гэвин остановился перед стройной черной кобылой с серыми вкраплениями на гриве и хвосте, открыл дверцу стойла, уверенно похлопал ее по шее, бросил на землю сумку, что висела у него на плече, и стал седлать. Потом сделал то же самое с другой лошадью и вывел обе наружу.

— Она прекрасна, — сказала я, улыбаясь.

— Да, — ответил он, глядя на меня. — Я всегда любил ее.

Гэвин взял мою левую руку в свою теплую, шершавую и провел ею вдоль шеи лошади, пока не остановился у поводьев.

— Возьмись за гриву левой рукой.

Я послушалась и почти машинально поставила левую ногу в стремя, закинув правую ногу через спину лошади.

— Вот так, — он с гордостью улыбнулся и положил ладонь мне на колено. Я не смогла отвести взгляд, а он не убрал руку. — Я знал, что ты справишься.

Шелковистая черная шерсть кобылы переливалась под моими пальцами.

— Подожди меня, — сказал Гэвин, уже поворачиваясь к своему гнедому жеребцу, но остановился, проверяя, послушаюсь ли я. Я же смотрела только вперед, на утоптанную тропу перед собой. — Элла, — предупредил он.

Но я лишь крепче сжала поводья, чувствуя, как кожа режет ладони, и поняла — это правильно.

Я ухмыльнулась, собрала поводья, прижала пятки к бокам лошади и наклонилась вперед, словно знала, как это делается всю жизнь.

— Догонишь.

Он выругался, а я уже слышала, как его голос растворяется позади, когда кобыла перешла с рыси на галоп.

Она неслась, как воплощение свободы, и я чувствовала то же самое. Плавные, мощные скачки совпадали с ритмом моего сердца, и казалось, что мы летим. Тело стало легким — не слабым, не голодным, как в Уорриче. Сильная, резвая черная кобыла несла меня быстрее, чем могли догнать тревоги. Быстрее, чем могли настичь воспоминания. Ее шкура