Читать книгу - "Улей. Уйти нельзя выжить - Алекс Джиллиан"

Она была так красива когда-то… давно, очень давно.

— Кто здесь? Это ты, Ной?

— Нет, мам. Это, Дэрри, твой старший сын, — обняв окаменевшие плечи, я прижимаю ее к себе, и все оставшееся в моем распоряжении время легонько укачиваю в своих объятиях.

* * *

Поднявшись на тринадцатый уровень, я прямиком направляюсь в операторскую. Внутри все зудит от потребности еще раз пересмотреть запись с ночными откровениями пчелки из пятой соты. Удивительно, как разговорчивы становятся самые скрытные и упрямые личности под воздействием мескалина[8]. Нельзя с уверенностью назвать это вещество «сывороткой правды», таковой не существует в природе. По одной простой причине — подсознание человека способно выдавать свои фантазии за реальность. Пресловутый самообман тоже имеет место быть. Поэтому достоверность добытой таким способом информации требует фактических доказательств.

В случае с Мином-Эмином показания пчелки подтвердились полностью, но события пятилетней давности и гораздо более ранние фиксируются мозгом по-разному, что абсолютно закономерно и естественно. Мы взрослеем, учимся, приобретаем опыт и наше восприятие реальности постепенно меняется. То, как человек видит и воспринимает себя, свои поступки и окружающую действительность в пять лет и в восемнадцать — это две совершенно разные картины мира. Данный факт необходимо учитывать, при анализе исходных данных.

Усевшись в свой трон за центральный компьютером, я быстро пробегаю взглядом по мониторам, задержавшись на опустевшей соте Науми. Стиснув зубы, проглатываю глухой рык, и смахнув со лба выступившую испарину, загружаю на экран фрагмент видеофайла. Смотреть там особо нечего, приглушенный свет, очертания неподвижной женской фигуры на кровати. Меня интересует исключительно звук.

«— Кая, расскажи о своем первом воспоминании, — нажав пуск, слышу свой собственный голос.

— Это сложно. Я думаю, что никто не помнит свое самое первое воспоминание, — спокойно отзывается Кая.

— Опиши первое, что придет на ум.

— Я не знаю… — расстроенно тянет она. — Помню свою комнату, шторы с бабочками, когда они шевелились, мне казалось, что бабочки машут своими крыльями. Я могла очень долго за этим наблюдать, представляя, что гуляю в саду.

— А сад ты помнишь?

— Смутно. Не уверена, что часто там бывала.

— Ты же не могла все время находится в детской.

— Я помню еще одну комнату, — в голосе пчёлки звучит напряжение. Она словно колеблется, стоит ли продолжать или боится.

— Расскажи мне об этой комнате, Кая, — вкрадчиво прошу я.

— Там мало света и плохо пахнет, но зато есть старый кукольный домик. Он мне очень нравится, хотя у него оторваны все дверцы.

— Ты оторвала дверцы, Кая?

— Да. Я не люблю закрытые двери.

— Закрытые мне тоже не нравятся. Ты знаешь, кто запирает тебя в этой комнате?

— Нет. Но знаю, что не должна оттуда выходить, — голосом непосредственного ребенка отвечает Кая.

— Почему ты не должна выходить?

— Когда в доме гости, нужно сидеть тихо и не совать свой любопытный нос куда не следует.

— Кто тебе это сказал? — мягко спрашиваю я.

— Не помню, — расстраивается Кая. — А почему тебе не нравятся закрытые двери?

— Потому что мне кажется, что за ними прячется зло, но, если дверь открыта, страх исчезает.

— Не всегда, — зашуршав простынями, тихо вздыхает пчелка. — Иногда он становится сильнее. Если дверь открыта, то зло может войти.

— Кая, ты когда-нибудь видела зло?

— Дааа, — доверительным шепотом делится она.

— Расскажешь мне, как оно выглядит?

— У зла лицо ангела.

— Лицо ангела? Поясни. Я не понимаю, Кая.

— Я не люблю ангелов. Они очень красивые, но плохие и обижают маму, — испугано всхлипывает девушка, с головой прячась под одеяло.

— Не бойся, Кая, здесь нет ангелов.

— Правда?

— Да, ни одного. Клянусь, что говорю правду.

— Я верю тебе. Ты добрый и совсем на них не похож, — после этой фразы, я сосредотачиваюсь, внимательно вслушиваясь в каждый звук и интонацию.

— На кого? — голос на записи звучит спокойно и буднично. Это промежуточный вопрос, незначительный на первый взгляд.

— На ангелов, глупый. На кого же еще, — резко сдернув одело. Кая садится начинает по-детски хихикать. — Ангелы же не носят штаны, а у тебя они есть.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть штаны? Ты же меня не видишь.

— Неправда, я тебя вижу, — обиженно возражает Кая.

— Хорошо. Я тебе тоже верю. Расскажи мне еще об ангелах.

— Не хочу. Иначе они догадаются, что я за ними подсматриваю.

— И часто ты подсматриваешь за ангелами без штанов?

Кая заливисто смеется, бросая в темноту подушку.

— Платья ангелы тоже не носят. Они мешают им летать по саду, словно бабочки, — раскинув руки, Кая начинает размахивать ими, как крыльями, а потом резко замолкает и ныряет под одеяло.

— Что случилось? Почему ты испугалась?

— Ты разве не помнишь? — удивленно спрашивает Кая.

— Не помню — что? — в моем голосе на записи звучит недоумение. Высунув голову, Кая подносит указательный палец к губам:

— Шшш, никто не должен нас увидеть.»

На этом запись обрывается. Как ни пытался я ее разговорить, в ту ночь Каталея не произнесла больше ни слова. На самом деле она сказала даже больше, чем требовалось, но в тот момент я неверно трактовал услышанное, неправильно расставил акценты, решив, что откровения пчелки являются проекцией скрытых страхов, вымыслом детского воображения.

Однако главный парадокс состоит в том, что мое подсознание не исключение из правил, и оно тоже способно ставить подножки, обманывать и сбивать с верного пути. Теперь же картинка складывается совершенно иначе, подтверждая то, что я понял гораздо раньше, но упорно отрицал, надеясь на другое объяснение. Отрешенно уставившись на экран, я сглатываю скопившуюся во рту горечь и до скрипа в костяшках сжимаю кулак.

Улей и правда нельзя покинуть, глупая пчелка.

Никому еще не удалось.

Даже тебе.

Глава 15

Кая

Из спасительных объятий сна, ее вырывает назойливое ощущение пристального изучающего взгляда, словно высверливающего отверстие у нее во лбу. Неприятное чувство, почти болезненное. Хочется спрятаться, отвернуться, но мышцы шеи отказываются подчиняться, веки кажутся тяжелыми, в ушах звенит монотонный гул, в голове рой разрозненных мыслей и отголоски чудовищного сна.

Или это был вовсе не сон?

Получив вопрос, вероломная память безжалостно подкидывает самые жуткие кадры из кровавой онлайн-трансляции, заставляя сердце бешено сокращаться в груди. Дышать становится тяжело, будто невидимая тяжесть камнем давит на грудь. Страх, ярость, ненависть, омерзение, глухое отчаянье — все возвращается снова, обрушиваясь лавиной обреченного бессилия. По венам расползается леденящий ужас, и она инстинктивно жмется к источнику тепла.

Наткнувшись на твердую преграду, Кая изумленно распахивает глаза. Несколько раз моргает, пытаясь прогнать нелепое видение, но лицо на соседней подушке не только