Читать книгу - "Кафетерий для спецназа - Яна Тарьянова"

— Еще чего не хватало! — негромко возмутился Шольт. — Нет у меня никаких психологических сложностей. Я сам съем салат, в этом помощь не нужна.

Без еды Мохито не остался — Ханна собрала ему целый пакет контейнеров с разнообразной снедью. Йонаш договорился, что придет в гости к Мохито завтра — «и переночую, если тебя на службу не вызовут» — сбегал во двор, проверил снеговика и, вернувшись, выпросил у Ханны разрешение смотреть очередной праздничный концерт до полуночи.

— Мне же в школу вставать не надо.

— Режим собьешь, — вяло сопротивлялась Ханна.

— Он все равно его собьет, — заверил Шольт. — Пусть смотрит. Заснет в кресле — опять в кровать отнесу, не надорвусь как-нибудь.

Ханна сдалась — Шольт уже заметил, что она отступает, не спорит, даже если педагогические решения кажутся ей неправильными. Спросила, где накрывать стол — «парадно в гостиной или поедим на кухне?» — получила дружный ответ «на кухне» и попросила:

— Помоги мне. Заодно поговорим.

Доставая салатницы, Шольт готовился к разговору об утреннем инциденте, твердо решил придерживаться версии контузии, но она не понадобилась. Ханна заговорила совсем о другом.

— Пока вы лепили снеговика, позвонила моя мама. Нас приглашают в гости. Я ничего не ответила. Сказала, что мне надо посоветоваться с тобой. Если ты совсем не можешь, не хочешь… я совру, что тебя вызвали на службу.

— А ты сама-то что хочешь? — прямо спросил Шольт.— Идти или не идти?

— Я бы предпочла пойти, чем звать их сюда, — быстро ответила Ханна. — Из гостей можно сбежать, если что-то пойдет не так, а вот выгнать гостей из дома…

— Я о другом. Если ты предчувствуешь конфликт, подозреваешь, что при более близком знакомстве мы с Йошей им не понравимся, и это приведет к скандалу, то можешь отказываться и врать что угодно. Я тебя поддержу.

— Нет-нет, — замотала головой Ханна. — Я так не думаю. И буду рада, если мы пойдем. Спросим Йошу?

— Спрашивай, — усмехнулся Шольт. — Я уверен, он скажет: «Да». Надо же проверить, как твоя мама готовит. А вдруг еще какой-нибудь новый салат произведет неизгладимое впечатление?

Конечно же, Йонаш визит одобрил. Съел порцию гранатового салата, расковырял куриную грудку и запросился к телевизору — даже при здоровом аппетите волчонка нельзя было столько есть второй день подряд.

— Я превращусь? — спросил Шольт, глядя на салат из печенки с грибами. — Волк настаивает. Просит, чтобы ты его покормила.

— Конечно! — заулыбалась Ханна. — Превращайся. Пусть выбирает.

Он разделся в спальне. Перекинулся, встал на лапы и первым делом прошел в прихожую, к большому зеркалу. Волк придирчиво осмотрел свое отражение, стараясь повернуться в профиль, повертел головой и удовлетворенно заворчал. Лисы мерились красотой хвостов — часами обсуждали у кого пушистее, кому досталась белая капелька на кончике, а кого Камул с Хлебодарной обделили. Шольт свой хвост выдающимся не считал. А вот нос!.. Нос у него был отличный, немного великоватый у двуногого, зато украшавший волка и выделявший его из толпы изяществом длинной морды. Поговорка о размерах тоже работала: Шольт перевидал в душевых достаточно сослуживцев, чтобы убедиться — уступает он только Мохито.

От зеркала волк направился в кухню, где заставил Ханну слезть со стула и усесться на пол, хорошенько облизал ей лицо и легонько покусал уши — не слушая протестов и не сдвигаясь, когда его отталкивали. Ханна сопротивлялась не всерьез. Повторяла: «Фу! Брысь! Противный!», хохотала, чесала волку нос и подбородок. Намиловавшись, хвостатый выклянчил у Ханны сначала грибов с печенкой, а потом порцию гранатового салата — захотел попробовать, что это такое. Оценил, вылизал тарелку и согласился закусить кусочком куриной грудки. Больше в него ничего не влезло — Шольт успел съесть рыбный салат, жареную картошку и маринованную цветную капусту.

— Доволен? — спросила Ханна, когда волк сыто икнул. — Пойдем. Я буду смотреть телевизор, а ты ляжешь рядом со мной.

Йоша, сидевший в кресле, смотрел праздничный концерт почти без звука. Зевал, но упрямо таращился на экран. Ханна звук прибавлять не стала. Поставила на столик стакан с соком, зажгла маленькую свечку, спрятала ее в фонарик и растянулась на диване, подзывая к себе волка. Мелькание картинок и свечение гирлянд заставило прикрыть глаза. Волк привалился к своей висице, согревая и охраняя, и тихо и утробно бурчал — благодарил за вкусную трапезу.

Он не заметил, как заснул — запах дома, сына и жены навевал умиротворение, убаюкивал, заставляя распроститься с настороженностью. «Дом, — проваливаясь в сон, пробормотал волк. — Наше логово. Никто чужой сюда не зайдет».

В два часа ночи он проснулся, прислушался к тишине, нарушаемой сонным дыханием. Соскользнул с дивана, подошел к окну, убедился — снег. Крупные хлопья падали, оседая на балконных перилах, укрывая белоснежным одеялом улицу и расчищенный двор.

«Ничего, — зевнул волк. — Снова расчистишь. Снег — это хорошо. Под него снятся сладкие сны».

Зверь обнюхал елку, оставил на ней несколько шерстинок, повалился на бок, перекатился, позволяя телу сменить форму. Шольт встал на ноги, на цыпочках прошел в ванную и закутался в халат. Первым он взял на руки Йошу. Отнес в его спальню, уложил на кровать, стянул носки и подоткнул одеяло: пусть спит в домашней одежде, встанет отлить или попить — разденется.

Ханна от прикосновения разворчалась. Уже в спальне открыла глаза, посмотрела в окно, спросила:

— Снег?

— Снег, — подтвердил Шольт, укладывая ее на кровать. — Халат будешь снимать? Дать тебе ночную рубашку?

— Ничего не хочу. Спать. Будем спать.

Шольт пробрался под халат, осторожно погладил живот и бедро, легонько сжал пальцы, уточняя: «Спать? Или, может быть, все-таки?..»

— Спать, — ответила Ханна. — Приставать будешь утром.

Шольт усмехнулся. Бросил штаны на стул, вернулся в гостиную, выключил телевизор и гирлянду, а свечку оставил — в фонарике не загорится. Слова: «Приставать будешь утром» не расстраивали. Наоборот, радовали, напоминая — десятилетнее воздержание окончилось.

Будет утро и будет завтра.

Прошлое осталось в прошлом.

В холодильнике пропитывался майонезом гранатовый салат.

Бонус: Вкус хлеба (книга, по которой Йонаш писал изложение)

Горек хлеб одинокого альфы. Даже в Летний Солнцеворот, когда опару для караваев ставят самые щедрые волчицы, и месят тесто под утреннюю песню — чтоб лучше взошло. Даже на общем