Читать книгу - "Сражайся как девчонка - Даниэль Брэйн"

— Эй, ты, клистирная трубка, — а это было напрасно, он даже ухом не повел — не понял, что я имею в виду. — Целитель! Иди сюда.

Тот нехотя повернул в мою сторону голову — будто не слышал.

— Иди, или тебе самому уже никакой лекарь не поможет, — угрожающе отозвался со своего поста Рош. — Я тебе лично переломаю обе ноги.

— Не стоит, — остановил Фредо, коснувшись моей руки. — Травы матушки Анаис помогли, мне не больно. А прочее… на прочее воля уже не наша.

— Она что-то сделала? — уточнила я. — Кроме того, что дала тебе отвар трав?

Анаис говорила, что Фредо не позволил ей осмотреть его ногу, но, может, она не пыталась? Или в самом деле она ничем не могла помочь, как и доктор, который все-таки подошел, даже присел, наклонился над грязными вонючими тряпками. Руки у целителя были такие загаженные, что, когда он протянул их к узлу, я чуть не двинула его в челюсть. Толку с этого лечения, черт, с Фредо и так все… паршиво донельзя.

Надо мной нависла чья-то тень.

— Ешь, что ли, — с жалостью попросила Фредо Анаис. — Кроме еды, чем тут поможешь? Вона, этот какими руками тебе в раны лезет? Что же ты, окаянный, творишь? Совсем добить его хочешь?

У меня отвисла челюсть. Анаис имеет понятие о гигиене? Доктор вспылил.

— Ты, ты!.. Девка! Всякая бордельная… дрянь меня учить целительству будет? — губы у него затряслись, голова по-черепашьи втянулась в плечи, на лице появился тошнотный шакалий оскал. — Да кто ты такая?

— Я, свиная твоя душонка поганая, столько баб с того света вернула, что тебе и не снилось, — выплюнула Анаис, глядя на доктора с невероятным презрением. — Я столько младенцев повынимала…

— Повынимала, говоришь, оторва? — Да у него только что перья не растопорщились. Вздорный, дерьмовый, один в нем плюс — не притворяется, уже легче. — А сколько в утробе порезала, а? А? А?

А вот это, насколько я помнила, в любые эпохи в моем мире был смертный грех. А здесь?

— А ты иди, попробуй, порежь, — Анаис внезапно успокоилась и самодовольно ухмыльнулась. — Бабу с чревом я тебе враз найду, как выберемся отсюда. Порежь да спицей поковыряйся, а я погляжу, сколько она у тебя после того протянет. А ну пошли, поможешь мне пеленки развесить да новые нарвать. Пошел!

Такие нравы: ты это сделаешь, или я тебя возьму и убью. Мотивирование примитивное, но работает. Доктор поднялся, все еще злющий, все еще негодующий, но покорившийся: целые кости дороже гордости. Я припомнила, что связываться с Анаис не рисковал даже Рош. Одни боялись Пью, другие — Флинта, а меня боялся сам Флинт…

— Просьба к тебе, святой брат, — дождавшись, пока мы остались вдвоем, тихо проговорил Фредо, по-прежнему улыбаясь. Я его еле расслышала за криками с улицы. — Будете бежать — оставьте меня. Мне недолго мучиться.

Почему единственный человек, который понимает все обстоятельства, тот, кому терять уже нечего? Я была знакома с Фредо слишком мало, чтобы забыть о своем опыте совершенно, посочувствовать и пообещать — нет, ни за что, погибнем все, включая детей и младенцев, но тебя до последнего будем тащить… Даже если бы я провела с ним всю жизнь, признала бы его правоту. Вот только Фредо знал, кто я сейчас, и не подозревал о моей бывшей профессии, так на что он надеялся — на благоразумие? На то, что я подчинюсь? На что-то иное?

— Откуда ты меня знаешь? — одними губами спросила я.

Фредо утер внезапно выступивший на лбу пот. Я смотрела на него, не отрываясь, сознавая, что из его ответа не выцеплю всю свою подноготную. Кто я? Кроме того, что я единственный человек, который может хоть как-то удержать одиннадцать взрослых человек от резни и пятнадцать человек спасти от смерти?

Он может сказать все сейчас, а может отговориться. И может не дожить до утра.

— Мы люди маленькие, — Фредо чуть дернул ногой — от боли? — Я видел вас раньше, еще до того, как это все началось, в городе.

— И узнал?

— Что вы… не монашек Валер? — печально улыбнулся он одними глазами. — Конечно. Кто я для вас? Так, один из черни. Вы хотите спасти мне жизнь… не стоит того.

Из множества навыков мне остро не хватало одного: уметь допрашивать людей, выводить их на откровенность. Или, возможно, не было времени. Было не место. Или — ни к чему?

Что сказать — я буду спасать каждую жизнь? Мне не достанет актерского мастерства соврать так безукоризненно. Я никогда не ставила целью научить спасать всех, я учила спасать максимум. Только это должно быть в мыслях у тех, кто отвечает за безопасность людей, иначе жертв будет неизмеримо больше.

— Я узнаю, остались ли у Анаис травы, — я поднялась. У этих трав есть интересный эффект — эйфорический, Фредо под их воздействием должен назвать мне имя — мое имя. Или опасно, потому что если он закричит, будет на чем-то настаивать, не выйдет ли, что в погоне за не самой необходимой мне правдой я выдам себя?

Из ниши, где были женщины и дети, раздался вскрик, шлепок и следом детский плач. Бриан выдернул за руку из ниши Люсьену, бледная Жизель прижимала к себе ребенка, пытаясь заглушить его крик. Я в два прыжка преодолела расстояние между нами. Меня на секунду опередила Анаис, и я увидела, как она замахнулась ножом на Бриана, услышала, как взвизгнула Люсьена, сжимаясь в комок, и, отдавая себе отчет прекрасно, что сперва — тишина, затем — разборки, я, забыв о своих синяках и ссадинах, о том, что у меня тело юной аристократочки, а не годами тренированного профессионала, резким ударом ноги вышибла у Анаис нож.

— Тишина! — навык орать шепотом просто бесценен. — Люсьена, иди к ребенку, пока и он не начал вопить. Анаис… отпусти меня, будь добра. Ты, — дернув шеей, потому что хватка Анаис была невероятно сильной и воротник меня душил, повернулась я к Бриану, — очень внимательно послушай меня.

Никто не пошевелился, кроме Жизель и Мишель, которые пытались утихомирить ребенка. Симон подошел, поднял нож и положил его на стол рядом с едой.

— Ты хочешь с ним близости? —