Читать книгу - "Прекрасная Беатрис - Натали де Рамон"

— Ну вот, — протянул он. — Я-то думал, ты обрадуешься, скажешь: «Ах, какая прелесть, Алекс!»

— Ах, какая прелесть, Алекс.

— Теперь говори: «Я согласна!» и бросайся ко мне на шею.

— Да это несерьезно, Алекс! Мы знакомы-то всего два дня и в конце концов…

— Не два, а почти четыре!

— …мы даже еще не целовались толком!

— Ну, это дело поправимое!

Он ловко подхватил меня, и я моментально оказалась на диване, чуть не выронив коробочку.

— Стоп, стоп, стоп! Ты же на этом самом месте несколько часов назад целовал Кларис!

— Ой, Беа. У меня просто не было выхода.

— Что? Думаешь, я не знаю про ваш давний роман?

— Когда это было? И вообще, я не напоминаю тебе про твоих прежних любовников!

— Но она моя сестра!

— И жена моего друга.

— Вот именно. Ты всегда целуешься с женами друзей?

Вместо ответа Алекс усмехнулся, помотал головой и, не обращая внимания на мои попытки противиться, прижал меня к себе и крепко поцеловал. А потом очень осторожно еще несколько раз прикоснулся к моему лицу губами.

— Вот видишь, — наконец прошептал он. — Разве есть другой способ утихомирить взвинченное женское создание?

— Я не создание, я человек, — возразила я, правда, тихо.

— Человек. — Он улыбнулся, поведя глазами. — Иди сюда, человек. — И по одной начал расстегивать пуговицы на моей блузке, попутно целуя мои мешающие ему пальцы.

— Это несерьезно, Алекс, ты торопишь события.

— Ты опять? — И он снова энергично поцеловал меня. — Я должен тебя насиловать? Тебе нравятся буря и натиск?

— Мне нравится сначала постоять под душем.

Нерасстегнутых пуговиц уже не осталось. Руки Алекса ликвидировали бюстгальтер и приступили к поясу юбки, а его губы занялись моей грудью.

— Ты там была утром. — Он поднял ко мне лицо и подмигнул. — У тебя в ванной сплошные мокрые полотенца.

— Эркюль Пуаро!

— Красная Шапочка!

— Кот в сапогах!

— Ах так!..

И его рот что есть силы впился в мои губы, а руки безжалостно сорвали с меня юбку и то, что под ней было. Халат на Алексе распахнулся сам собой, и под ним ничего не было, если не считать обилия темных волос на груди, жара внутри нее и состояния полной боевой готовности в таких же зарослях, но гораздо ниже пояса. Собственно говоря, меховым был он весь — и руки, и плечи, и спина, — что я с изумлением обнаружила, обхватив спину Алекса.

Это открытие почему-то очень воодушевило меня. И вообще было очень приятно чувствовать его тяжесть и силу всеми участками тела — губами, грудью, животом, руками, ногами. И внутри меня тоже было это могучее мужское существо. Я бы закричала от радости, но лишь простонала: губы Алекса ни на секунду не отрывались от моих, и даже его язык с неменьшей энергией, чем вся остальная его по-тигриному литая и невероятно гибкая плоть, которая то медленнее, то быстрее сжимала и сладостно — изнутри и снаружи — поглощала меня, — этот его самостоятельный язык прижимался к моим зубам и к нёбу, совершенно обезумевшим от его действий и от жаркого, прерывистого дыхания Алекса.

Я закрыла глаза и перестала что-либо предпринимать и о чем-либо думать. Я просто послушно вторила всем движениям и изгибам тела Алекса, стремительно забывая о существовании остального мира. Странно, я еще помнила его имя… А потом забыла и это. Ничего не было. Я распалась на молекулы, и то, что некогда было мною, с дикой скоростью летело. Не куда-то, а просто летело, как летят облака, дождь, галактики и отдельные планеты.

А потом вспышка молнии и удар грома!

Или это закричала я? Или закричал Алекс?

Молекулы опять складывались в мое тело. Но они были совсем другими, как если бы их вымыл некий грозовой ливень. И я была я — и вроде бы не я…

— Здорово, — сказала новая я. — А когда это мы свалились с дивана?

— Ты чудо, — сказал Алекс. — Хочешь кофе?

— Потом. Давай еще.

— Ладно, — удивленно согласился Алекс. — Ты чудо. — Легко поднял меня и понес в спальню.

— Я тяжелая, — с опозданием предупредила я.

— Не притворяйся. И вообще, хватит уже со мной спорить. Быстро обними за шею.

Я послушалась и попросила:

— Поцелуй меня…

Он послушался тоже, а потом опять сказал, что я чудо.

В спальне на моей кровати лежал Геркулес. Он приподнялся, вылупил на нас очи и застыл.

— Ты чего? — спросил его Алекс. — Не видел меня голым?

Я невольно взглянула в зеркало. Мы как раз стояли рядом. Вернее, стоял Алекс со мной на руках. И невольно засмеялась.

— А ты чего? Тоже только сейчас меня разглядела?

— Извини, но ты прямо снежный человек, поросший мехом.

— Я Кот в сапогах, — очень серьезно возразил он. — Ты когда-нибудь видела, чтобы кот был без шерсти?

— Порода «сфинкс».

— Вот я тебе сейчас за сфинкса устрою! Сама заказывала. Эй! — Это относилось уже к коту. — Подвинься, приятель.

Но Геркулес по-прежнему изображал аллегорическую статую удивления. Алекс посадил меня на кровать и протянул коту раскрытую ладонь.

— Понюхай, кот, это же я!

Статуя удивления осторожно пошевелила носом, усами, лизнула палец Алекса и моментально превратилась в живое животное, которое сказало: «Мырьрьрь», — выгнулось арочкой и освободило нам место для дальнейших занятий.

— Ну, поехали? — Алекс присел рядом со мной.

— В смысле?

— Ладно. — Он безмятежно сцепил пальцы за головой и откинулся на спину. — Одевайся и сопротивляйся. Одевайся, я подожду. Тебе же нравится, чтобы я срывал с тебя одежду.

— Ты серьезно?

— Извини. Правда, плохая шутка. Иди сюда…

А потом меня разбудил телефонный звонок. За окном были сумерки. Привычной тяжестью кот грел мои ноги. А рядом, на подушке, подперев щеку ладонью, лежал Алекс. Улыбался и смотрел на меня. И абсолютно реально — хоть бери рукой, — из его глаз в мои текла радуга! Я смутилась и закрыла глаза. И вдруг подумала, а это же здорово: проспаться и видеть его лицо. Старомодную челку, добрые глаза, нос, усы… Засыпать тоже рядом с ним. Может, правда, не ждать ничего, а взять и выйти за него замуж? Мне очень легко и комфортно с ним, не говоря уж о постели… Но я не уверена, что люблю его. А он? Наверное, все-таки любит, если вместо обычного взгляда — радуга… А телефон продолжал звонить.

— Не притворяйся. — Алекс легонько пощекотал мой нос. — Ты же не спишь. Не хочешь подходить к телефону? Он, между прочим, все еще звонит.